Искатель. 1975. Выпуск №1
Шрифт:
В этот вечер Александр Геренский чувствовал себя уставшим. Перспектива готовить себе ужин самому его не соблазняла, еще меньше хотелось стать жертвой какого-нибудь медлительного официанта в ресторане. Проще было перекусить где-нибудь в столовой. Так он и поступил. Равнодушно пережевывая люля-кебаб, он не мог оторваться от мыслей, о роковом коктейле-парти, о роскошных дачах, где после трудов праведных веселятся простые бухгалтеры…
Он пришел домой и, как обычно, встал под холодный душ. Плескаясь и отфыркиваясь, он ухитрился еще и попыхивать сигаретой — единственный в своем роде номер, которому не переставали дивиться приятели и сослуживцы. Потом, хотя на часах было только девять, Геренский натянул пижаму, сунул ноги в тапочки и принялся расхаживать
«Ну что, не очень доволен мною? — мысленно спрашивал он отца. — И правильно, что недоволен. Сколько раз ты мне говорил: никогда никому проповеди не помогут… А я? Ничего не нашел лучшего, чем огорошить девушку пышной нравоучительной речью. А как иначе отыскать путь к ее сердцу? Я знаю: ты, отец, этот путь нашел бы сразу. Таково призвание врача, исцелителя всяческих недугов. Но я-то не врач, вот в чем загвоздка. К тебе люди приходили с надеждой, с неукоснительной верой в твое всемогущество. Они заранее знали, что будут исцелены. И потому, не колеблясь, доверяли тебе лечить свое тело, а порою и душу… Теперь, отец, попробуй встать на мое место. Я плачу за грехи многих моих предшественников, которые не знали иного средства для общения с людьми, кроме угроз, запугивания. Чему ж удивляться, если люди встречают меня настороженно, недоверчиво, порою злобно. Они заранее настроились на битву и готовы сражаться всей силой разума и воли. Попробуй перебороть их страх и недоверие. И если мой разговор с Еленой Тотевой был пустым сотрясением воздуха, один ли я в этом виноват? В конце концов, я сделал все что мог…»
ИГРА НА РАВНЫХ
Незадолго до обеденного перерыва Борис Паликаров навестил Жилкова. Едва приятели кивнули друг другу, Жилков предупредительно поднял указательный палец вверх: они были не одни. Возле окна какой-то преклонных лет гражданин, по-видимому пенсионер, корпел над таблицей прошедшего тиража спортлото. Время от времени он вздыхал, затем аккуратно зачеркивал очередной номер в лежащем перед ним билете. Взял и Паликаров билет, начал заполнять. Наконец пенсионер удалился. Дамян Жилков запер дверь на ключ, не забыв вывесить табличку «закрыто», и только тогда осведомился:
— Ну выкладывай, зачем явился?
В обычных обстоятельствах такой прием разозлил бы Паликарова, но сейчас было не до мелких дрязг.
— Билетик счастливый захотел приобрести, вот и явился.
— В самую пору, — буркнул Дамян. — Сдается мне, скоро все мы займемся спортлотереей. Сам знаешь — хватила кондрашка Жоржа, стало быть, наши доходики тю-тю…
— Как знать, как знать, Дамян. Глядишь, опять злат ручей потечет.
— Потечет, да на том свете…
— И на этом потечет, помяни мое слово. Главное — не спешить, выйти сухими из воды. А забудут про эту глупую историю с Даракчиевым, опять гуляй-веселись…
Жилков посмотрел на дружка с подозрением.
— Гулять-веселиться мы будем всей компашкой в тюрьме. А кое-кто и на том свете, вместе с Жоржем…
— Как раз потому я и пришел, — тяжело выговорил Паликаров. — Плохи дела, Дамян. Вчера вечером зашла ко мне
— Ну и что? — осклабился Жилков. — Хорошо ль провели времечко?
— Оставь! — махнул рукой Боби. — Не до того нынче, не до амуров… В милицию Мими вызывали вчера вечером. Вместе с крошкой Лени. Такая вот закрутилась карусель.
— Эка невидаль. Знаем мы сказки про белого бычка.
— Тут не до сказок, голова б осталась цела. Скверные новости, Дамян. Вызывал их какой-то Геренский. Чутье у него, как у охотничьего пса. В два счета расколол и Лени, и Мими. Ласковый такой, обходительный, а глядишь — всю подноготную вызнал, стервец. Мягко стелет, да жестко спать.
— А насчет чего он Мими расколол? — спросил недоуменно Дамян.
— Насчет нашего разговора. В саду, возле беседки. Ну, когда я намекал, что ты самый подходящий на должность шефа нашего консорциума. А она и подслушала весь разговор, сволочь.
Долго раздумывал Жилков, а когда наконец смекнул, что к чему, то от огорчения и досады грязно выругался.
— Ну и влипли!
— Будем говорить откровенно, Дамян. Влип перво-наперво ты, — отвечал, ни секунды не раздумывая, Боби. — Встань на место этого милицейского пса. Что ты подумаешь, если услышишь россказни Мими? Дамян Жилков рвался занять место Даракчиева, ну и прикончил сердешного…
— А это на воде вилами писано, кто его прикончил. Псу милицейскому и другое может прийти на ум: чего ради старый развратник Паликаров накручивал Дамяна насчет Жоржа? А может, для отвода глаз, чтоб самому его кокнуть?
Видно, такая мысль и раньше мелькала в голове Паликарова. Лицо его сразу стало серым, а весь он скорчился как от невыносимой боли.
— Не старайся меня обвинить. Ежели и взаправду расквитался с Жоржем, можешь мне об этом не говорить. Знать ничего не знаю — и точка. Сам понимаешь, у нас и без того достаточно хлопот, к чему ж топить друг друга. Хотя одну вещь я тебе должен сказать. Не беспокойся, никто о ней никогда не узнает. А коли узнает — худо будет тебе, Дамян, а не мне. Когда я обходил дачу, чтобы позвать кретина таможенника, ты как раз выпорхнул из прихожей и пошел к калитке. Я видел тебя своими глазами, учти. А следователю ты втирал очки насчет того, что именно в это время ты шел от калитки к даче. Я знаю, зачем ты ему врал. Мы с Жоржем разговаривали приблизительно две минуты. Полминуты прошло, пока я обходил дачу. Уже две с половиной минуты. Время вполне достаточное, чтобы сварганить дельце в гостиной. И все шито-крыто. Без свидетелей. Чисто сработано.
— Ты меня не запугивай! Не клюнет рыбка! Если хочешь — беги, сам покайся перед Геренским. А мне бояться нечего!
— И впрямь: опасаться тебе, голубок, нечего. Совесть твоя, не в пример моей, чиста, — усмехнулся Паликаров.
— Ты о совести моей не волнуйся. Лучше о своей подумай. Был я тогда в гостиной, не был ли — одному богу известно. Зато все знают другое. Когда Жорж с девицами появился в гостиной, ты уже находился там, И совершенно один, без таможенника. Вот так-то. Получил? А если тебе этого мало, могу еще добавить. Сам говоришь: насчет отравления Жоржа сработано чисто. А теперь рассуди, кто чище мог сварганить такое дельце: бывший буржуй Паликаров или потомственный крестьянин и труженик Жилков?.. Ну-ка, Боби, вспомни наш разговор в саду. Кто сказал мне, что Даракчиев стал уже лишним? Может, ворона накаркала? Ты сказал, ты! К тому же и свидетели есть. Так кому же было легче позаботиться о яде? Неужели мне? Шалишь, брат. Ты давно все обдумывал, ты и яд припас!
— Но меня обыскали и никакого яда не нашли, — тихо сказал Паликаров.
— Не волнуйся, и меня обыскивали.
— После того как ты съездил за врачом. И привез его минут через десять. Кто знает, где ты уронил флакончик. Или баночку. Или коробочку…
Схватка завершилась на равных…
— Зря мы так петушимся, Дамян, — примирительно сказал Паликаров. — Мы старые добрые друзья — чего нам артачиться, чего делить? Я ведь за другим к тебе шел, дружище. Сплотиться надо, да потесней. Вместе кашу заваривали, вместе и хлебать будем. А поодиночке Геренский утопит нас как котят. Давай обмозгуем, как дальше жить. Хорошо бы план составить дальнейших наших действий. Такой план, чтобы никто не пострадал. В том числе и консорциум…