Искатель. 1975. Выпуск №5
Шрифт:
Но я так и не придумал. Если бы меня держали неделю на воде, я бы тоже не придумал. Покушение в тюрьме? Маловероятно. И в чем оно выражалось? В возне с диском замка? Хорошо, допустим даже это. Но почему меня не вызывают на допрос?
С этим вопросом я и заснул. Увы, я уже не помню, сколько раз за последние недели я ложился спать с вопросами и просыпался с вопросами. Целый выводок вопросительных знаков — от солидных, респектабельных вопросов до маленьких шустрых вопросиков…
На следующий день у дверей моей камеры возня продолжалась часа полтора. Крутили диск, уходили, приходили, захлебывалось визгом сверло, изнемогая в схватке с металлом. Наконец дверь открылась, и меня попели на допрос. Наверное, испортился замок. Все объяснилось настолько просто, что мне стало даже обидно. Только и всего.
Следователь задавал вопросы, которые должен был задать. Я давал ответы, которые должен был дать. Я просто отрицал все, что мог отрицать. Я ничего не объяснял. Мне нужен был суд.
У следователя было выражение лица ребенка, которому сначала показали игрушку и тут же отняли ее. Мне показалось, что вот-вот он заплачет.
— Мистер Рондол, — обиженно сказал он, — ваше запирательство бессмысленно. Вы же интеллигентный человек. Вы адвокат. Вы говорите: нет, нет, нет, а факты кричат: да, да, да. Где логика, где смысл?
Я вздохнул и пожал плечами.
— Увы, я ничем не могу помочь вам.
Когда допрос был закончен, я спросил следователя:
— Как поживает мой друг мистер Берман?
Следователь замер на мгновение и посмотрел на меня.
— Он в больнице. А почему вы спрашиваете?
Почему я спрашиваю? Может быть, нельзя говорить, что он мой друг? Но почему же?
— Я знаком с Айвэном много лет. Я сижу в тюрьме, где он работает. Могу я спросить, что с ним?
— Да, конечно, конечно, — кивнул следователь. — Его, очевидно, пытались ограбить. Его ранили. Состояние тяжелое, но он жив.
Ограбить. Ранили. Ограбить Айвэна Бермана! Похитить сто футов лески? И крючки! Бедный Айвэн!
Следователь пытливо смотрел на меня и молчал. Он ждал, что я скажу. Он тоже, наверное, не очень верит, что его пытались ограбить. Но я ничего не скажу. Я не знаю, кто этот следователь. Кто ему платит и кто доплачивает.
— Если вам доведется увидеть его, передайте привет от меня, — сказал я.
Бедный старый Айвэн… Зачем он им понадобился?
Знакомая комната. Все тот же судья — контролер Ивама со своим вечно удивленным выражением лица и кустиками седых волос, торчащими из ушей. И даже тот же обвинитель, что был на процессе Гереро. Анатоль Магнусон бросил на меня быстрый взгляд и едва заметно пожал плечами. Что я могу сделать? — хочет сказать он. Так уж все получается. Ему немножко даже неловко. Мы знакомы столько лет, стояли по разные стороны барьера, но после процессов часто выходили вместе и выпивали вместе рюмочку-другую в баре, что напротив городского суда. А сегодня он должен обвинять меня. Но, что поделаешь, от сумы и от тюрьмы…
Те же машины с зажженными сигналами включения. Та же публика. Нет, это я уже ради красот стиля. Публика не та же. Тим Тивертон из «Шервуд икзэминер». Рядом два человека с блокнотами и карандашами. Ах да, судья-контролер ведь запретил вносить в зал фото- и кинокамеры, и газета прислала художников. А вон еще элегантные молодые люди поглядывают на меня и делают какие-то наброски. Я их не знаю. Наверное, из «Геральда». Вот ты и дожил, Язон Рондол, до своего звездного часа. Сладкое бремя славы. Адвокат-убийца. Роли меняются. Защитник на скамье подсудимых.
А вон Гизела. О, сегодня она успела накраситься дома и выглядит просто отлично. И костюм новый, которого я еще не видел. Гладкий, светло-серый: что ж, ей идет. Господи, как печально она смотрит на меня. В сущности, она прекрасная девушка. Просто замечательная девушка. Хотя и опаздывает регулярно на пятнадцать минут. Интересно, а если договориться с ней, чтобы она начинала свой рабочий день на четверть часа позже, будет ли она и тогда опаздывать? Наверное, будет. Есть вещи, которые сильнее людей.
Кончились формальности, кончилось чтение обвинительного заключения, бумаги скормлены машинам.
— Ваши свидетели, мистер Магнусон, — кивнул судья-контролер.
— Обвинение вызывает патрульного полицейского второго класса полиции Джоллы Вашингтона Смита.
Знакомое лицо. Давненько мы не виделись.
— Ваше имя?
— Вашингтон Смит.
— Положите правую руку ладонью вниз на регистрационную машину.
На табло вспыхнуло его имя и личный номер.
— Где вы работаете, мистер Смит?
— Полиция Джоллы. Патрульный полицейский второго класса. Я всегда…
— Отвечать только на вопросы.
— Слушаюсь, сэр.
— Где вы были в ночь на двадцать пятое октября?
— Я ехал вместе со своим напарником Теренсом Брэндом на патрульной машине, сэр. Часа примерно в три мы получили по радио сообщение из полиции Джоллы, что на второй дороге замечен труп, в кювете лежит машина. Мы поехали туда.
— Куда именно?
— Я уже сказал, сэр, на вторую дорогу.
— Вторая дорога, если не ошибаюсь, тянется от Джоллы до Бистера. Хотя это местная дорога, ее протяженность восемьдесят семь миль.
Ах, Магнусон, Магнусон, все тот же Магнусон. Любит щегольнуть эрудицией и памятью. И показать свою объективность.
— А, понимаю, сэр. Конечно, сэр. По радио нам сказали, что машина замечена проезжим приблизительно в районе восемьдесят второй мили.
— Хорошо, продолжайте, мистер Смит.
— Мы направились туда и действительно вскоре заметили лежавшую в кювете машину. Она лежала на боку. Машина была пуста.
— Что вы сделали?
— Мы вызвали по радио подъемный кран, сказали, где точно машина, а сами начали искать труп. Мы нашли его довольно быстро. Мой напарник, у него зрение…
— Нас не интересует зрение вашего напарника. Продолжайте.
— Слушаюсь, сэр. Мой напарник заметил ноги…
— Почему ноги?
— Я не знаю, сэр, почему человек лежал головой на обочине, а ногами на самой дороге, — язвительно сказал Смит.