Искатель. 1976. Выпуск №1
Шрифт:
— Здравствуйте, Анна Васильевна! — сказал я почти с радостью, и она с посуровевшим сразу лицом, поскольку понять причин моего веселья не могла, да и думать наверняка над этим не хотела, сдержанно ответила:
— Добрый вечер.
— А я не к Андрею Филипповичу, я к вам.
— Да-а? — удивилась она. — Мне показалось, что в тот раз мы обо всем уже поговорили.
— Ну что вы, Анна Васильевна, нам и ста часов не хватит обо всем поговорить — разговор у нас очень серьезный.
— Ста часов у меня для вас нет. У меня для себя самой такого времени нет, потому что, сколько я себя
Я помолчал, меня сильно отвлекало, что мы разговариваем стоя, как в трамвае. А трамвайный разговор меня не устраивал.
— Меня это касается. И вас касается. Я бы мог вас вы звать для допроса в МУР, на Петровку, 38…
— Почему же не вызвали? — Она сердито откинула голову назад.
— Потому что я не хочу вас допрашивать, а хочу вас расспросить. И бравировать своим равнодушием к судьбе Позднякова вам бы не стоило…
— Ну, знаете, я у вас советов не спрашивала и спрашивать не собираюсь!
Я пожал плечами:
— Да, конечно. И это было правильно до тех пор, пока вашего мужа не отравили сильнодействующим препаратом, над которым вы сейчас работаете…
Она смотрела мне в лицо, и рот у нее то открывался, то закрывался, будто она хотела закричать во все горло, но удушье невыносимо стиснуло горло, и нет воздуха, нет вздоха, нет сил, чтобы крикнуть, позвать на помощь, рассеять кошмар. И побледнела она мгновенно и тускло, как слепой вспышкой засвечивается выдернутая из кассеты фотопленка.
— Я-я… да… да…
Я взял ее за руку и повел на кухню, усадил на белый табурет, налил в чашку воды и заставил выпить. И за двадцать секунд на моих глазах свершилось мрачное чудо — она с каждым глотком, с каждым вздохом безнадежно быстро старела, словно каждая секунда отпечаталась на ее померкшем лице целым годом. И прежде, чем она успокоилась, еще до того, как она заговорила, я понял, что совершил ошибку — мне не надо было ехать сюда, просто незачем, ибо бессовестно без жизненной необходимости ворошить чужую боль.
Я сел напротив на табурет, так и сидели мы молча, и в этот момент ее душевной обнаженности и полной беспомощности, когда мгновенно треснула и расползлась защитная броня ее суровой неприступности, я совершенно отчетливо мог читать ее мысли, словно ужасное потрясение этой женщины наделило нас на короткий срок удивительной телепатической способностью общаться без слов; ненужного и грубого шевеления воздуха корявым неуклюжим языком.
Молча спрашивал я ее и молча отвечала она мне, и я уверен, что все понял правильно, потому что крик души нельзя не услышать и нельзя не понять, и если я чего-то не уловил, то не имело это никакого значения, поскольку крик души не внесешь в протокол и подписи кричащего в немоте не требуется.
«Ты несчастлива?».
«Я уже привыкла».
«Разве он плохой человек?».
«Он хороший человек, добрый и честный».
«Но ты не любишь его?».
«И никогда не любила».
«Из-за того, что он некрасив?».
«Из-за того, что он такой, какой он есть!».
«А какой он?».
«Скучный, пресный, дисциплинированный, я уже за эти годы и
«И всегда так было?».
«Всегда. Но я вышла за него в семнадцать лет и не знала, что бывают другие и по-другому».
«Ты любишь кого-то другого?».
«Люблю, любила, до самой смерти буду любить».
«Он хороший?».
«Он очень плохой. Но в любви это не имеет значения».
«Почему же ты не ушла к нему?».
«Он этого не захотел».
«Он любит другую?».
«Нет, он любит только самого себя».
«Но ведь так жить всегда ты не можешь?».
«Могу. У меня еще есть дочь, есть интересное дело».
«Но дочь выйдет замуж, уйдет. Разве одного дела — не мало?».
«Нет, не мало. Я всегда любила учиться, только мне это было трудно. А сейчас я все время учусь, работая».
«А может быть, твоему мужу одному было бы легче?».
«Нет. Его погубит одиночество, ему отомстит свободное время».
«Как время может мстить?»
«Он хороший человек, но он убийца времени. Если выдавался свободный вечер, свободный час, он никогда не знал, как занять его, он убивал свободное время — он решал кроссворды или играл в домино».
«Но он много делал доброго и сильно уставал на работе — разве время не захочет за это простить его?»
«Время — оно такое маленькое, быстрое, как загнанная ласка, мечется оно в тесноте наших дней, а убийцы его гонятся за ним с улюлюканием и свистом. И оно отмщает им забвением, мгновенностью их жизни, скукой».
Я очнулся. Не слышал я больше ее голоса. И вообще, может быть, ничего не было, я все придумал и дорисовал сам очаг над запертой дверцей так, как мне это нравилось, или казалось правильным, но, во всяком случае, именно таким я услышал крик ее души. И спрашивать теперь ее о чем-то я не мог. Она посмотрела на меня и негромко сказала:
— Не ищите в нашей жизни никаких демонических страстей. Все просто и грустно, — она помолчала и добавила: — Химикам известно явление автокатализа — в некоторых веществах от времени накапливаются катализаторы, которые с каждым днем ускоряют реакцию разложения, пока не происходит в конце концов взрыв.
Артур КЛАРК
ВСТРЕЧА С МЕДУЗОЙ
1
С приятной скоростью триста километров в час «Куин Элизабет» скользила по воздуху в пяти километрах над Гранд-Каньоном, когда Говард Фолкен заметил приближающуюся справа платформу телевидения. Этой встречи он ждал — для всех остальных полеты здесь сейчас были запрещены, — однако соседство другого летательного аппарата не очень его радовало: Как ни дорого внимание общественности, а простор для маневрирования еще дороже. Что ни говори, ему первому из людей доверено вести корабль длиной в полкилометра…