Искатель. 1977. Выпуск №3
Шрифт:
Когда Михаил подходил к знакомому зданию; на душе у него было муторно. Людмила сидела на своем месте, как и сутки назад, смотрела на экран. Услышав шаги, она подняла голову и, узнав Михаила, улыбнулась.
— Вы, действительно, решили приходить к нам каждый день?
— Я обещал бывать здесь даже, когда все мои дела на втором этаже закончатся.
— Это почему же? — смеясь, спросила девушка.
— А вы подумайте, пока я хожу.
— Ладно, — ответила Люда, краснея. — А вы знаете, ваш компьютер перенесли в отдельную комнату. Чтобы вам легче было общаться с ним.
— Где он сейчас?
— Там же, в конце коридора.
Михаил прошел на второй этаж и, так и не решив, с чего начать разговор, открыл дверь, ведущую в сравнительно небольшую комнату. Знакомый компьютер был там.
— Так скоро? — сразу же сказал серо-серебристый ящик.
— Да вот…
— Ты расстроен?
— Тебе показалось, — сказал Михаил, все еще не зная, как начать тяжелый разговор.
— Какое-нибудь дело ко мне?
— Особого дела нет, — соврал Михаил, растерявшись.
— Тогда поболтаем? Я очень…
— Знаешь, — вдруг решился Михаил, — я тебя обманул вчера, сказав, будто узнал о тебе случайно. Не случайно. Мне специально сказали. Тот человек, что был вчера со мной. Да и сейчас я пришел к тебе по важному делу…
— Вот видишь, а говоришь, не расстроен. Я сразу заметил!
— Постой, а ты помнишь, когда стал… вот таким?..
— Я все помню. Иван Петрухин улетел к Проксиме Центавра. А я остался тут.
— А ты не думал, что тот, другой «Я», вернется?
— Вернется?.. Он погиб. Корабль попал в метеоритное облако. Мы с Гарри страшно переживали, когда узнали об этом. А почему ты спрашиваешь?
— Понимаешь ли, Иван Петрухин возвращается…
То ли смех, то ли кашель услышал Михаил.
— Настоящий Иван Петрухин… человек. Он жив, слышишь?! А Гарри Холдер, судя по всему, погиб…
Компьютер молчал. Прошла одна, две, три минуты. Наконец Михаил не выдержал:
— Почему ты молчишь?
— То-то вы меня сюда перетащили… — печально и, как по казалось Петрухину, почти с надрывом сказал серо-серебристый ящик. — А я все понять не мог… Просто ты хотел мне эту новость сообщить, когда мы вдвоем будем… Но я-то как же? Я-то как, Миша?
— Что «как»?
— Со мной-то что будет?
— С тобой? Соединишься со своим первым «Я», с Иваном Петрухиным, и станешь им. Вот и все. Что же здесь непонятного?
— А то… Он потом будет, а я — нет!
— Ты будешь им. Я же тебе говорю: вы будете одно и то же.
— Это для того, чтобы потом вместе умереть. Вас-то вон сколько поколений прошло, ты даже всех и упомнить не можешь. А я все живой…
— И чего же в этом хорошего? Сам жалуешься, что тебе здесь все надоели, что тебе скучно, тоскливо без новых людей…
— Скучно, тоскливо… Это правда. Но так бывает лишь иногда. А если я еще больше загружу себя работой, то и на это времени не останется. Уж лучше жить так, чем умереть, стать НИЧЕМ. Нет, я не согласен!
— А я думал…
— Не согласен, и все тут!
— Я почему-то думал, что ты у меня добрый.
— При чем здесь добрый или злой? Я добрый. Что ж мне из-за этого лишаться всего, что я копил так долго? Еще и умирать. Из-за доброты? Нет, и не выдумывай… И оставим этот разговор.
— Ты просто выполнишь то, что и должен был сделать. Отдашь все знания тому, для кого они и предназначались.
— Все накопленное мною предназначалось для него лишь до того момента, как я узнал о его гибели. А потом все стало моим, и только моим… Целых пятьсот лет обо мне не вспоминали. А теперь приходит дальний родственничек и спрашивает: мол, не хочешь ли расстаться со своим бессмертием и умереть этак лет через полтораста. Так вот, я заранее говорю: не хочу. Понимаешь, не хочу!
— Нет, ты не прав, — сказал Михаил. Поискав глазами стул, он придвинул его и сел рядом с компьютером.
— Что это ты решил посидеть? Думаешь, я буду долго раз говаривать на эту тему? — проворчал металлический ящик, — и не надейся. Ничего у тебя не выйдет. Я буду жить сам по себе, а он пусть тоже живет как хочет. Я ему мешать не собираюсь.
— Как он будет жить без тебя? Он должен стать тобой, как и ты должен стать им. Иван Петрухин не сможет жить среди людей, не зная того, что знают они. Он будет для всех нас чужим, как и мы для него.
— Но почему он должен жить за мой счет?
— А сам-то ты появился за чей счет? Если бы не он, быть бы тебе обыкновенным компьютером.
— Тут ты, пожалуй, прав. Но это ни о чем не говорит.
— Почему же?
— Разве дети должны гибнуть, чтобы жили родители?
— Нет, конечно.
— Ну вот и мне тоже это кажется совершенно несправедливым. Он создал меня и улетел, а теперь ты хочешь, чтобы я создал его и погиб. Так дело не пойдет. Он проспал почти все это время, а я кропотливо трудился, совершенствуя свой, именно свой, а не его интеллект. Кто он такой? Да по современным масштабам уже никто! Только человек, совершивший в свое время подвиг. А я творческая, мыслящая личность! И не думаю, чтобы кто-то мог сравниться со мной по уровню знаний даже из живущих сейчас людей…
— Он улетел не на прогулку, — разозлился Михаил, — он оставил жену, которую очень любил, сына, родных, знакомых ему людей, привычный образ жизни. Он оставил все ради великой идеи, ради того, чтобы человечество знало больше. А ты считаешь, что все это можно отбросить, как мешающее тебе мыслить. Ты уже ничего не знаешь о чувствах, ты забыл о них…
— Нет, я знаю, знаю даже сейчас… — попытался было что-то сказать компьютер, но Михаил уже не слушал его, он не мог остановиться.