Искатель. 1977. Выпуск №3
Шрифт:
— Далеко не все. Совершенно спокойно можно выкинуть только новости, полученные за первые триста-четыреста лет. Оставляй самое важное…
— Послушать тебя, так вообще ничего не останется.
— Почему же, многое останется. Потом, подумай о временных увлечениях. Ты проштудировал тысячи и тысячи книг на самые разные темы. А зачем Петрухину многотемье?
— Случалось. Например, читал все по проблемам освоения пустынь…
— Вот видишь. Человек лишнее забыл бы, а ведь ты все помнишь. Иван Петрухин, насколько я понимаю, был человеком увлекающимся, любопытным…
— А откуда ты знаешь?
— Я и сам увлекающийся. Ну слушай дальше. После всего этого у тебя остаются сведения, касающиеся лишь тем, связанных с твоей работой и твоими главными увлечениями. Просмотри и их. Например, командиру корабля совершенно не обязательно знать все тонкости устройства двигателей ракеты. В современных экипажах их проверкой или ремонтом занимаются роботы под руководством механиков. Командиру достаточно знать только основной принцип их работы. Кроме того, я совершенно не уверен, что за прошедшие века ты с таким же усердием не изучал все предшествующие схемы двигателей. А зачем это Ивану Петрухину?
— Но что же останется?
— Останется то, что нужно специалисту в двух, от силы в трех областях. Этого достаточно.
— Так говоришь в двух-трех?
— Не больше… Ну я, пожалуй, пойду. У меня сегодня много дел, да и у тебя теперь тоже.
Михаил встал и направился к двери. Но компьютер остановил его.
— Миша, а рычаг? Тот, что голубой…
Он вернулся к машине, снял пломбу и повернул рычажок.
— Смотри, не наделай глупостей.
— Я понимаю, о чем ты. Не беспокойся. И пожалуйста, не думай, что у меня на самом деле все чувства отмерли.
— Что ты имеешь в виду?
— Да так, ничего. Прощай! Не забывай, заходи хоть изредка.
Михаил вышел из комнаты и спустился на первый этаж.
Девушка сидела на том же мелете.
— Заходите еще. Буду рада вас видеть, — сказала она и покраснела.
«А что, может, действительно, зайти как-нибудь вечерком, — подумал Михаил, остановившись на зеленой лужайке. — А то еще останусь вечным холостяком и начну потом доказывать, что только так и должен поступать настоящий мыслитель». Он засмеялся и пошел не оглядываясь.
5
…Время летело быстро. Михаил целыми днями работал в своей лаборатории, так и не удосужившись ни увидеться с Людой, ни поговорить со своим пращуром. Однажды его вызвал к видеофону Гарбузов.
— Не забыли? — спросил он. — Завтра летим на космодром. Кстати, принято решение: полностью из анабиоза Ивана Петрухина будут выводить только при встрече со вторым «Я». И еще у меня к вам просьба. Зайдите сегодня к своему электронному родственнику. Он ни с кем разговаривать не хочет, а нам надо знать, все ли у него готово. Насколько я понял, с вами у него хорошие отношения, так что вам он скажет все.
— Ладно, в конце дня зайду.
— А завтра прошу ко мне. На космодром полетим вместе.
…Михаил пересекал знакомую лужайку со странным чувством.
Как будто он шел прощаться с отходящим в мир иной близким человеком. На месте дежурного в этот раз сидел какой-то долговязый парень. Михаил поднялся на второй этаж, вошел в комнату, где стоял знакомый ящик. И сразу увидел букетик луговых цветов, стоявший на гладкой серо-серебристой поверхности компьютера. Он протянул к ним руку, но знакомый голос остановил его.
— Не надо! Это я попросил Люду принести цветы. Я ведь так давно их не видел… А ты пришел просто попрощаться?
— Да как сказать, — растерялся Михаил.
— Это хорошо, что пришел. Мне нужно с тобой поговорить. А то они тут пристали, понимаешь. Какое им дело, это касается только нас. Так вот, не беспокойся, я все сделал как надо. Он даже ни о чем не узнает и будет счастлив. То есть мы вместе с ним будем счастливы. Ты был прав, так будет лучше… Разговор этот я сотру, ты не волнуйся. И вот еще что: увидишь его, передай от меня привет, скажи, что я был неплохим парнем, трудился честно… Прощай!
Компьютер тяжело вздохнул, совсем как человек, и Михаил, погладив его блестящую поверхность, быстро вышел.
«Мир-1» приземлился удачно. Системы наведения сработали так точно, что огромная ракета всей своей громадой села прямо в центр взлетной площадки. Как ее вскрывали, Петрухин видел лишь издали: на площадку не пустили никого, даже Гарбузова.
С близкого расстояния Михаил увидел только контейнер с телом Ивана Петрухина. Ребята из службы спасения — атлеты в синих комбинезонах — зорко следили за тележкой на воздушной подушке, везущей контейнер к зданию космопорта.
Когда контейнер вынули из ракеты, уложили на тележку и повезли, Михаил обратил внимание на огромную фигуру старомодного робота, следившего за группой спасения. Его отгоняли, но он неотступно следовал за тележкой.
— Зря они стараются, — сказал Михаилу Гарбузов, — робот будет слушаться только Петрухина. Я имею в виду Ивана Петрухина. Вы представляете, что было бы, если бы этот доисторический монстр в два с лишним метра ростом пустил в ход свои кулачищи из легированной стали, а то и просто стал бы хвататься за оружие. Пять веков назад делали несколько глуповатых роботов, зато чертовски сильных — металла на них не жалели.
Гарбузов быстрым шагом направился к контейнеру и что-то сказал людям. Робот словно понял, кто здесь главный, отошел от контейнера, но все-таки продолжал следовать за ним.
— Насчет робота я распорядился, — сказал Гарбузов, вернувшись к Михаилу. — А он не так глуп, как я предполагал. Разобрал, о чем говорю, и стал вести себя спокойнее. А вообще-то я его понимаю. Ведь по правилам, которые существовали тогда, из состояния анабиоза космонавт должен был выходить только на борту корабля. Но Иван Петрухин, видимо, понимал, что всякое может случиться, и заранее предупредил своего охранника.