Искатель. 1980. Выпуск №1
Шрифт:
73
И вот — последняя планета зеленой звезды. Начало полета к Земле. Долгая, очень долгая ночь
Потом пришел конец путешествию Она открыла глаза, дивясь случаю: почему именно ей на долю выпало это? .
Было сумрачно Тихо. Вм тлг поняла она смысл происшедшего — ведь к этому она готовилась когда-то. Готовилась без всякой надежды. Но этот, один-единственный путь в будущее — через легенду, через сказочное превращение стал былью.
Она пришла в мир вольного
Прежде всего надо было понять: так ли уж она отличалась от тех, кто был здесь, на этой планете... Нет, никому — ни ей, ни им — не надо было бессмертия, бессмысленного счастья даром, ненужного, недостижимого дара прорицания. Она всматривалась з то, что ее окружало, что входило в ее жизнь. Но чем дальше, тем объемней становились ощущения — и вот открылось само ее сердце. В первый раз случилось такое: летним вечером на всхолмленном поле ржи ее вдруг застало одиночество, и вернулась память. Зазвучали забытые голоса она увидела лица... услышала жгучий ветер, узнала прошлое. Стало страшно, и кровь застыла в жилах, и она остановилась, не в силах сделать больше ни шага Лица... Голоса были как настоящие.
Она пришла в себя около полуночи. Поле серебрилось под луной. Перед ней лежали пологие холмы. На горизонте светились огни. Высокое темное небо было усеяно звездами Пахло сеном, цветами. Она едва добралась до эля С тех пор она узнала, что такое страх.
Бежали дни. Она старалась привыкнуть к реальности, изучить ее. Одна за другой открывались перед ней дали. С высокого озерного берега она увидела однажды сверкающие гребни волн на закате, акварельно-зеленые острова, тревожное движение желтых облаков, косые лучи садившегося солнца Дул чистый сильный ровный ветер. Она стояла, держась за черную ольху, смотрела, как уходило солнце, и не могла надышаться. Каждый день она просыпалась так, как будто заново рождалась, как будто у нее вырастали крылья. Одно крыло — любовь. Другое — свобода. Подолгу бродила она у лесных ручьев, где росли калужни: цы, стрелолист, незнакомые белые цветы, и думала о будущем. Теперь все это должно стать ее домом. Воспоминания невыносимы. Об ушедшем могут поведать стены, боль, слезы. Слова не в силах передать отчаяние. И потому — забыть, забыть... стать как все. Она рассказала людям, что могла, что помнила. У них — ее письмо или память о нем. Помощь ее теперь никому не нужна. Но жить с мыслью о прошлом нельзя, это выше ее сил.
И если травы не скошены, если ногам не колко — еще и еще раз пробежать по лугу босиком, потом прилечь на поваленной сосне над оврагом и смотреть на солнце и гладить руками теплую тонкую кору:., и разыскивать родники грибы, узнавать травы, собирать ягоды в ладонь. А к вечеру склоняться над омутом в заповедной роще, чтобы увидеть себя в иодяном зеркале. Руки смуглы от солнца, губы от ягод красны. Ты ли это Аира? Чьи это волосы, тяжелые, как волны, клонят стройную шею к воде?
Не твои ли пальцы до боли сжали виски?.. Там все еще твое лицо, и в глазах — твоя боль, а на левой руке — твой браслет. Пусть подует ветер, закроет зеркало!
74
Она будет другой, ее жизнь. Что же было раньше НА САМОМ ДЕЛЕ? Вместо иссохшей земли — мохнатые берега синих озер. Розовые и ясные вечера. Весной деревья по пояс в «оде — половодье. Ивы, осины, вербы... Она придумывала, день за днем сочиняла истории своей жизни. Старушка, что повстречалась ей однажды у околицы, помогла ей.
— Нет, что вы! Плясать-то и в другой раз можно. А нам с
вами поговорить любопытно.
Голос негромкий, прозрачный, как у нее самой. «Пусть будет мне сестрой», — подумала Аира. И поверила. И опять голоса:
— Разливалась мати вешняя вода!
И этому поверила Аира. Узнала про бело-розовую повилику. От призору, от глазу дурного. Про тайну плакун-травы. Увидела красивую темно-зеленую ветку и поверила. И была еще вязель-трава, та самая, что привораживает. Сестра остановила:
— Зачем тебе вязель-трава, не бери ее, и так хороша — лучше
быть нельзя!
И она снова поверила. Утром роса у речной излуки, холодно босым ногам. Шла по воду, смотрела на светлое далекое поле, грустила. Будто бы повстречала кого-то. В белой рубахе, волосы льняные, глаза чистые — по берегу шел с той же пространной песней о вешней воде. Взглянул — и глаза отвел. И прошел мимо. Вспоминала о нем. Сколько дней минуло! Осенним вечером над крыльцом остался красноглазый огонь холодного заката. Она ушла с ним.
Потом был сон. Будто бы долгий-долгий. Может, вся жизнь приснилась? Может быть, она все придумала? И сестры не было — никого? Нелегко с памятью совладать. Нужно повернуть, решила Аира, снова пройти по тем местам, где уже побывала. Тогда все и вспомнится. И она улетела в тайгу.
Она постигала секреты одной из стихий — земли. Но первые впечатления ее относились к озерам, рекам, морю, к ним безудержно тянуло, и любовь к воде была ей непонятна. Попалось однажды озерцо в хвойном глухом лесу. С черной, но прозрачной водой. Дно темное, покрытое слоем коричневых игл. Она долго всматривалась в воду. Заметила свое отражение, нагнулась совсем низко. Белое лицо, большие глаза, темные брови. Волосы упали в воду, и она смотрела и смотрела. Что виделось там?
Она разделась, сложила платье, поставила рядом туфли и вошла в воду. Было холодно, но приятно. Она поплыла медленно, без брызг. Легла на спину и закрыла глаза. Что-то почудилось вдруг. Представилось, что под ней — бездонная пропасть, и она чадает, падает... и водопад уже подхватил ее и несет вниз, где темнота — и вечный плен. Она вскрикнула:
— Нет! Нет!
Боясь открыть глаза, поплыла к берегут Очнулась: вокруг светло. Высокое небо. Она вышла на траву. Прутики, иглы кололи подошвы ног. Кожа на руках пахла смолой, хвоей. Она
75
приложила ладони к щекам и расплакалась. Потом заставила себя снова войти в воду. Страх прошел.
Вышла однажды к реке. На галечной косе ,— костер. Невдалеке — эль. У костра о чем-то беседуют люди. Подошла так тихо, что не треснула сухая ветка. Спряталась за кустом, смотрела, смотрела — и самой захотелось погреться у костра. Но вдруг увидела: человек как будто знакомый. Как будто знала его. Почему-то стало опять страшно. Ушла иснова вернулась. Кто-то читал стихи. Скоро они улетели.