Искатель. 1980. Выпуск №4

Гарднер Эрл Стенли

Закусив от злости губу, Векша следил за тем, как Дорош и следующая за ним казачья колонна приблизились к его сыну и находившимся с ним воинам. Едва расстояние между ними сократилось до полета стрелы, всадник в блестящем шлеме поднял своего коня на дыбы и, освобождая дорогу, быстро поскакал в сторону. Вслед за ним бросились и другие боярские воины.

6

Князь Данило любил охоту, и лишь наступившая темнота заставила его прекратить преследование стада вепрей, поднятых загонщиками

в камышах. Нанизав на острие копья огромный сочный кусок мяса, он сунул его в костер и, сидя на корточках возле огня, следил, как мясо постепенно покрывается нежной румяной корочкой. Осторожное покашливание слуги заставило его поднять голову.

— Княже, к тебе человек…

— Кто он?

— Неведомо мне. Говорит, что надобно сказать тебе что-то важное с глазу на глаз…

— Откуда прибыл? Воин или смерд?

— Не сказывает, княже. По одежде больше на смерда схож.

— Скажи, пусть обождет. Сейчас буду.

Князь передал копье одному из своих дружинников, занявшему его место, проверил, хорошо ли вынимается из ножен короткий меч. Поведя плечами в надетой под платьем тонкой кольчуге, он двинулся вслед за слугой.

Человек, ожидавший его, стоял в тени ветвистого дуба, тесно прижавшись к нему спиной. Был он невысок ростом, тщедушен, нижнюю часть лица скрывал темный плащ, в который он был закутан почти до пят.

— Здрав будь, добрый человек, — первым сказал князь, останавливаясь в двух шагах от этой темной фигуры и непроизвольно кладя руку на крыж меча.

— Здоровья и тебе, князь Данило, — глухо ответил человек. — Прости, княже, что беспокою тебя на охоте, но дело не терпит. Дозволь сказать несколько слов.

— Может, пойдем к костру? Там ты согреешься и поешь с нами…

— Нет, княже. Не хочу, чтобы кто-то видел меня с тобой. Потому и пришел к тебе ночью и в этом плаще. Непростое дело хочу поведать тебе, княже, и если узнает о нашей встрече боярин Адомас, не сносить мне головы.

— Но кто ты и почему боишься боярина Адомаса?

— Княже, я хочу говорить с тобой наедине, а нас трое, — оставив его вопрос без ответа, сказал человек.

Князь Данило кивнул слуге, и тот удалился к костру. Незнакомец проводил его глазами и рывком отбросил плащ с лица.

— Узнаешь, княже?

— Постой, постой, — сказал князь Данило. — А не конюший ли ты боярина Адомаса? Уж не тебя ли я видел неделю назад в княжеском замке?

— Меня, княже, — склонил голову человек.

Князь Данило усмехнулся.

— Ты прав, добрый человек. Не друзья-товарищи мы с твоим боярином.

— Мало у меня времени, княже, в любую минуту может хватиться боярин. Дозволь к делу перейти.

— Говори.

— Страшен враг в чистом поле и густом лесу, княже, но еще страшнее он в родном доме. Страшен враг, идущий на тебя с мечом, но еще страшнее он, если улыбается тебе и прячет свой нож за пазухой. Согласен со мною, княже?

— К чему это ты?

— Богат и знатен ты, княже, многих приблизил к себе и осы пал своей милостью, многих

считаешь своими друзьями. И не знаешь, что не все твои слуги верны тебе, не ведаешь, что некоторые только и ждут случая, чтобы ужалить больнее. Об одном из таких и хочу я предупредить тебя.

— О ком говоришь ты? — спросил князь Данило, нахмурив брови.

— О воеводе Богдане говорю я.

— О воеводе Богдане? — удивился князь. — О моем лучшем и вернейшем друге? Да знаешь ли ты, холоп, что он вырос на моих глазах? Что стал он в моей дружине из простого воина первым воеводой, что я рубился рядом с ним в десятках битв и он не однажды спасал мне жизнь? Как смеешь ты, грязный холоп, клеветать на моего лучшего воеводу, моего старого и надежного товарища?!.

Он шагнул к закутанному в плащ конюшему, схватил его за грудь, рывком приподнял над землей, прижал спиной к стволу дуба.

— Признавайся, холоп, кто подослал тебя ко мне, кто заплатил тебе за этот подлый навет?

— Правду говорю, княже, сущую правду, — испуганной скороговоркой забормотал конюший. — Не гневись, княже, а выслушай меня до конца.

— Хорошо, холоп, говори. Но если врешь — велю запороть плетьми под этим же дубом.

Он опустил конюшего, тот поправил сбившийся плащ, снова прислонился спиной к дубу.

— Значит, не веришь мне, княже? — зло прошипел он. — Тогда слушай хорошенько, что я скажу. Помнишь, гостил ты прошлым летом в Москве у боярина Боброка? И говорили вы о том, что когда поведет Дмитрий Русь, на Мамая, то надо натравить на Литву ее врагов, чтобы не смог князь Ягайло помочь Орде и тоже напасть на Русь. Было вас тогда только трое, тайным был ваш сговор. Да только знает о нем и боярин Адомас, и литовский Ягайло. Скажи, откуда? Кто донес ему? Ты сам, московский Дмитрий или боярин Боброк? Ответь мне, княже…

Сурово сдвинулись брови князя Данилы, гневом блеснули его глаза.

— Никто из нас троих не мог передать этого Ягайле. Но откуда он знает об этом?

— А оттуда, княже, что слышал эти слова и четвертый — воевода Богдан. Когда вернулись вы в Литву, то передал он все слышанное боярину Адомасу, а тот — великому князю Ягайле. Теперь веришь мне, княже?

— Нет, холоп. Другим путем попало это известие к литовскому Ягайле. Не верю я, что воевода Богдан способен на такую измену.

— Не веришь? — язвительно улыбнулся конюший. — Хорошо, тогда слушай дальше. Давно был тот разговор, а этим летом появился в наших местах сам боярин Боброк. Разбил он свой лагерь на Черном урочище, привез с собой из Москвы два воза денег, чтобы подкупить и натравить на Литву ее врагов-соседей. Прятались и в твоем доме его соглядатаи, были среди них десятский Иванко и сотник Григорий. Иванко с товарищем снова вернулся к Боброку, а Григорий ускакал с твоей полусотней и сотником Андреем к ляшскому кордону. И это все тоже знает боярин Адомас, хотел он даже перехватить Боброка и его возы с золотом, да руки оказались коротки. Что скажешь теперь, княже?