Искатель. 1984. Выпуск №4
Шрифт:
Позднее, когда состояние паники миновало, они обследовали свою тюрьму. Ощупав стены, постучав по ним и прислушавшись к издаваемому ими звуку, друзья поняли, что делать больше нечего. Сели на пол и стали ждать…
Ждали они семь недель.
Конечно, не все это время они выдержали в своей тюрьме. Периодически один из них отключался, чтобы отдохнуть, но другой оставался на посту. Они показали выдержку, которой сами от себя не ожидали, и не сдались. Иногда они обсуждали, как ускорить ход событий, но всякий раз приходили к мнению, что остается им одно: ждать.
В начале восьмой недели что-то
— Я — ваш защитник, — сказал кубик.
Ал и Рене просто остолбенели, не в силах произнести ни звука.
— Я — ваш защитник, — прозвучало вторично на нормальном человеческом языке, с каким-то непонятным оттенком, правда. Рене позднее объяснил, в чем дело: звуковые колебания исходили не от одной мембраны, а от шестидесяти четырех. Кубик стоял тан, что обнажились все шестьдесят четыре его составные части, и у каждой было по вибратору, и каждый вибратор в такт произносил те же слова.
Снова прозвучал этот голос, и в нем слышалось даже нечто человеческое, похожее на неуверенность.
— Разве это неправильное слово: «защитник»?
— Ты посол? — спросил Ал. — Тебя послали установить с нами отношения?
— Извини, — ответил кубик — Я понимаю пока не все, что вы говорите. Кто такой посол? Никто не хочет вступать с вами в отношения. Я — защитник…
Ал посмотрел на Рене и развел руками. Потом спросил:
— Что значит «защитник»? Мы здесь не перед судом.
— Но скоро предстанете перед судом, — подал голос кубик. — А я должен вас защищать.
— Почему это нас будут судить? — спросил Рене.
Мембранный голос выразил удивление:
— Но разве вы не для того вернулись, чтобы ответствовать?
— Нет, — сказал Рене, — у нас и в мыслях такого не было.
— Мы думали, что это относится к вашим этическим принципам, провинившийся должен отвечать. Он предстает перед судом и либо осуждается, либо оправдывается. Может быть, мы не во всем разобрались. Но вас будут судить.
— Но за что, собственно? — спросил Ал.
— За ваши преступления, конечно. — Голос кубика снова выразил удивление. — Нарушение общественного порядка, разрушение чужой собственности, нелегальный въезд, применение огнестрельного оружия, контрабанда, бесчинства, нарушение закона о защите против радиоактивного заражения и, главное, нанесение тяжелых увечий в ста двадцати случаях, убийство в сорока двух случаях. Хотя, быть может, убийства были непреднамеренными. Это предстоит выяснить. Добавим еще…
— Стой! — вскричал Рене. — Да это чудовищно! Как вам…
Ал перебил его:
— Рене, боюсь, он прав. Все это произошло на их планете. Если судить по земным законам…
Он умолк.
— Вам предоставлено право быть судимыми по вашим собственным законам. Но я предлагаю, господа, побеседовать о предъявленном обвинении.
— Откуда вы знаете наш язык?
— Мы записали и внимательно изучили ваши словесные высказывания, ваши жесты и манеры. По этой причине предварительное заключение и длилось так долго. Полагаю, вашим языком мы овладели вполне. К сожалению, обнаружились странные несоответствия в вашем поведении, что нам еще предстоит уточнить.
— Гм. А откуда вам известны наши законы?
— Мы знаем их в недостаточной мере, — ровно столько, сколько выяснилось из ваших разговоров. Если вы хотите воспользоваться правом быть судимыми по вашим законам, вам придется сообщить нам некоторые подробности. Будет проверена их логика — и суд может начинаться.
Ал посмотрел на автомат.
— Кто гарантирует, что мы можем доверять тебе?
— Можете проверить мою схему, — ответил куб.
Часть внешних составных куба выдвинулась вперед, изнутри на их место подвинулись другие. Рене е любопытством наклонился над ними: одни из внутренних составных выглядели иначе, чем внешние. Они были по-другому смонтированы, на боковых плоскостях не было «глаз-очков», мембран или других органов, они были поделены на мельчайшие квадратики, черные и белые.
— Если желаешь, я покажу тебе отдельные элементы включения в увеличенном виде, — сказал автомат. — Белое — это проводка, черное — блокировка. Может быть, ты ограничишься пробой на выборку? Назови мне разрешающую способность оптики твоего глаза.
— Ладно, все в порядке, — пробормотал Рене, неуверенно покосившись на Ала.
— В твоей схеме мы не сомневаемся, — сказал Ал. — Но ведь нас подслушивают! — Он указал на световые круги на стенах.
Автомат заработал Ряд составных пластин куба занял прежнее место внутри, ряд внешних накрыл их, и четкая геометрическая фигура приняла свой изначальный вид Куб. Снова прозвучал чуть размытый, но ясный голос:
— Я немедленно это улажу.
Практически в тот же момент погас весь свет на стенах. Только их автоматический посетитель еще светился. Похоже было, будто он парит в пустоте, и впечатление это настолько их удручило, что Рене воскликнул:
— Пожалуйста, включи снова свет!
— Извините, — сказал автомат. Опять замерцали светлые круги. — Кроме света, все отключено. Можем мы теперь начать?
— Нам позволено будет подумать? — спросил Ал.
— Через пять минут я вернусь, — ответил автомат и исчез, как здесь было принято, сквозь стену.
— Теперь мы в курсе событий, — сказал Ал. — И многое разрешилось разумным путем.
— Ты намерен участвовать в их комедии? — спросил Рене. — И веришь, что при подобных обстоятельствах мы придем к цели?
Ал похлопал его по плечу.
— Самое главное — контакт. Сейчас он установлен. Сначала мы порасспросим защитника. Сам ход суда обязательно даст интересные сведения. А потом… у меня есть план. Слушай внимательно: отнесемся к этому делу со всей серьезностью. Запросим информацию — точную — о всех параграфах законодательства, о наказаниях, о судопроизводстве и сообщим защитнику. Мы расскажем ему обо всем, что знаем, расскажем честно и без утайки, кроме одного: ни слова о синхронном луче! Наше счастье, что мы, насколько я помню, до сих пор о нем не говорили, или если и упоминали, то они нас не поняли. Этот шанс мы и используем. Скорее всего он у нас последний.