Искатель. 1985. Выпуск №3
Шрифт:
Темп движения замедлился. С прежней скоростью бежали только тогда, когда Татарчука нес Пригода, но его надолго не хватало
Сзади настигали. Судя по лаю ищеек, их охватывали полукольцом; деревья пока скрывали разведчиков от преследователей.
Маркелов вспомнил Северилова. Метод полковника Дитриха — круглосуточное патрулирование передовой с использованием обученных собак. Маркелов на мгновение остановился, вытащил карту, всмотрелся: где-то рядом, впереди, должна быть небольшая речушка. Туда, быстрее!
— Быстрее, быстрее!
К берегу речушки скатились кубарем, по
Собачий лай приутих, видимо, преследователи искали утерянные следы разведгруппы.
Переправились вброд на другую сторону речушки. Дальше их путь лежал через луг, за которым щетинились деревьями высокие холмы…
Их настигли на вершине холма. Тучи так и не пролились на землю дождем, уползли за горизонт; в небе засияло солнце, которое уже начало клониться к закату. Татарчук шел, опираясь на плечо Пригоды: боль прошла, и только ноги еще плохо слушались.
— Будем драться, — решил Маркелов.
Быстро рассредоточились и стали ждать. Нужно было во что бы то ни стало продержаться до темноты.
Десятка три эсэсовцев медленно ползли по склону. Рыжий офицер снял фуражку, расстегнул мундир и часто вытирал лицо носовым платком. «С него и начну», — подумал старший лейтенант Алексей Маркелов и нажал на спусковой крючок.
Автоматный огонь несколько ошеломил преследователей. Некоторые успели спрятаться за стволы деревьев, кое-кто побежал вниз, а часть, и среди них рыжий офицер, остались лежать, сраженные наповал. Две овчарки скулили и рвались с поводков, пытаясь сдвинуть с места своих хозяев; третья, оборвав поводок, бросилась на Пригоду.
— Гарный пес, — сокрушенно вздохнул тот и всадил в овчарку пулю. — В погани рукы попався…
Некоторое время царило затишье, видимо, гитлеровцы, дезорганизованные гибелью командира и удачными действиями разведчиков, пытались разобраться в обстановке. Пользуясь этим, разведчики сменили позиции.
Наконец заговорили и автоматы эсэсовцев. Плотный огонь прижал разведчиков к земле. «Обходят», — понял Маркелов.
Эсэсовцы уже забрались на холм с правой стороны и, тщательно укрываясь за деревьями, сокращали дистанцию мелкими перебежками. «Забросают гранатами. — Старший лейтенант дал очередь в их сторону. — Не продержимся. Нужно отходить…»
Разведчики, отстреливаясь, уходили к долине.
Капрал Георге Виеру, невысокий худощавый парень двадцати трех лет, читал письмо из дому.
«…А еще сообщаю, что Мэриука уехала в Бухарест. Она вышла замуж за сына господина Догару, помнишь, он прихрамывал на левую ногу и в армию его не взяли. Мэриука приходила перед отъездом попрощаться. Вспомнили тебя, поплакали. У них в семье большое несчастье, мы тебе уже писали, — на фронте погиб отец. А неделю назад младший брат Петре попал под немецкий грузовик, и теперь у него отнялись ноги. На этом писать заканчиваю, береги себя, Георге, когда стреляют, из окопа не высовывайся. Я молюсь за тебя каждый день, и мама тоже. Все целуем тебя. Твоя сестра Аглая. Тебе привет от Джэорджикэ и Летиции».
— Что раскис, Георге?
— А, это ты, Берческу… — Виеру подвинулся, освобождая место для товарища.
Берческу закурил, мельком взглянул на письмо, которое Виеру все еще держал развернутым, и спросил:
— От Мэриуки?
— Мм… — промычал неопределенно Георге и спрятал письмо в карман. — Закуришь? — протянул Берческу помятую пачку дешевых сигарет.
— Давай…
Покурили, помолчали. Берческу искоса поглядывал на Виеру — тот был явно не в себе.
— Все, нет Мэриуки, — наконец проговорил Георге и, поперхнувшись сигаретным дымом, закашлялся.
— Что, умерла?
— Вышла замуж.
— За кого?
— Ну не за меня же! — вскочил Виеру и нырнул в блиндаж.
Через пару минут за ним последовал и Берческу Виеру лежал на нарах, закинув руки за голову и о чем-то думал.
— Кхм! — прокашлялся с порога Берческу.
Виеру посмотрел на него и отвернулся к стене.
— Георге… — голос Берческу слегка подрагивал. — Ты это… ну, в общем, не переживай. Война закончится, ты молодой, найдешь себе.
— Берческу! — Виеру резко поднялся, схватил товарища за руку. — Давай уйдем! Домой.
— Ты что, Георге! — Берческу замахал руками. — Поймают — пули не миновать. Здесь хоть надежда на солдатское счастье…
— Уйду сам… Ничего я уже не боюсь, Берческу. Не могу! Не хочу! Три года в окопах. Ради чего? Немцы нас хуже скотины считают. А свои? Вчера капитан Симонеску избил денщика до полусмерти только за то, что тот нечаянно прожег утюгом дыру на его бриджах А тебе, а мне мало доставалось?
— Да оно-то так… — Берческу мрачно смотрел в пол. — Я тоже об этом думал…
Ночью роту, в которой служил капрал Виеру, подняли по тревоге, усадили в грузовики к отправили в неизвестном направлении
Два последующих дня солдаты трудились не покладая рук — сколачивали фанерные макеты танков и пушек, красили их в защитный цвет. На третий день макеты начали устанавливать на хорошо оборудованные и замаскированные позиции, откуда немцы спешно убирали танки, противотанковые орудия и тяжелые минометы.
Георге старательно обтесывал длинную жердь — ствол пушки-макета. Работа спорилась, время бежало незаметно; пряный дух свежей щепы приятно щекотал ноздри, и капрал пьянел от такого мирного, уже подзабытого запаха. Рядом, что-то мурлыча под нос, трудился и обнаженный по пояс Берческу — полуденное солнце припекало не на шутку.
— Эй, капрал!
Виеру оглянулся и увидел коренастого немецкого унтер-офицера, который махал ему рукой.
— Иди сюда!
Виеру нехотя поднялся, стряхнул с одежды мелкие щепки и направился к большой группе немецких солдат, которые, беззаботно посмеиваясь, собрались вокруг поддомкраченного грузовика; на земле лежало колесо, а возле него стоял автомобильный насос.
— А ну качни… — Унтер-офицер показал на насос.
До Георге, который все еще пребывал в радужном настроении, навеянном работой, смысл этих слов дошел с трудом; он уже было взялся за рукоятку насоса, как вдруг кровь ударила в голову, и Георге, медленно выпрямившись, мельком взглянул на унтер-офицера и пошел обратно.