Искатель. 1991. Выпуск №1
Шрифт:
Не увиливай! — прервал Юрка. — Будешь темнить — отдам твою душу дьяволу.
А разве дьявол есть? Лично я верю только в маленького- маленького личного Бога. В того, который опекает, подсказывает иногда, нашептывает. Это и не Бог даже, а Боженька, внутренний голос мой. Поскольку он был со мной, я понимал, что я лучше других людей. Ведь не дурак. Не урод. Не негр. Или, например, женщина, — ей хуже. Или — житель развивающейся страны. Симпатичное словцо — развивающаяся? Раньше говорили: отсталая. Иногда надо отстать, отойти назад, чтобы разбежаться для прыжка вперед.
Ладно, поговорили. По делу отвечай. Поэта ты приказывал убить? — не отставал Юрка. — Нечего мне зубы заговаривать. На меня смотри, а не на стенку,
Я не приказывал. Я только передавал. Это было нужно в высших целях, в целях государственной безопасности. Ему не удалось перерезать связки, его голос знали слишком хорошо. Если бы он спел против Афганистана, пришлось бы кончить, еще не начав. Я никого не убивал сам. Знал свой долг, своё место. Мне даже нравились его песни. Некоторые из них.
Тогда скажи, — потребовал Юрка, приближаясь вплотную к лежащему, — от кого поступали приказы? Кто решает за всех?
Звезда, конечно, — не задумываясь, ответил одиннадцатый, и Юрка понял, что выпытал у него чистую правду, как на исповеди — последнюю правду.
Какая звезда? Где она? — но умирающий уже выдохся, мысли смешались, в них не было стройности ответов. «Надо бы с семьей попрощаться», — мелькнуло осмысленное среди неясных обрывков.
Кончается, — хрипловатым дискантом подтвердил неведомо откуда появившийся рядом знакомый бес, — Так что, я беру его себе?
— Фигу тебе, бес, — озлился вдруг Юрка. Он махнул рукой, душа, невзрачная и хилая, юркнула суетливо в рукав.
А ведь договаривались, — заскулил бес, — словно на ветер кидаешь.
Ну, ты своего не упустишь, и так подметки режешь на лету. Лучше скажи мне, звезда — это что?
А вот то, — ответил бес. — Около ямы три хвоя вялы, на хвои стану, хвои достану.
Не понял, — сказал Юрка.
Ладно, — махнул лапой бес. — Пошутил я. Между прочим, если интересуешься, девять дней тебе сегодня.
Что значит — девять дней?
Как преставился — или у вас теперь дней не считают?
Считают, — сказал Юрка. — Дома, наверное, поминают, выпивают-закусывают. Если им про меня, конечно, сообщили. Слушай, а не махнуть ли нам в тот ресторан, где все началось? Название-то я помню. Вот дом, в котором все кончилось, совсем не помню.
Некоторое время он разыскивал ресторан, сразу очутиться в нем не получилось, мало оставалось примет. Но все же нашел и влетел в широченное окно.
Время оказалось подходящее, самый разгар угара. Скелеты музыкантов наяривали, скелеты посетителей приплясывали, скелеты официантов сгибались профессионально — обслуживали. Но узнать кого-либо в толпе Юрка не мог: лиц не видел, души не просвечивали — какие у пьяных души? Мигали только однообразно, то там, то сям, зеленые, как у такси, огоньки желания. Юрка вспомнил, что на груди у Ирочки видел заковыристую такую цацку, поискал на скелетах. Цацки не было. «Научиться бы как-то различать этих сволочей, — подумал Юрка с тоской. — По расположению металла, что ли. Пломбы всякие, значки специфические». Не получилось. Здесь даже опыта не хватало. Опыт везде нужен.
Бес, — позвал Юрка, напрягшись, — пойди сюда. Явись!
И бес явился.
— Ты знаешь, кто меня убил? — не утерпел, спросил напрямую Юрка.
Нет, — соврал бес. Видно было, что соврал, а как докажешь?
Узнать можешь? — прикинулся Юрка.
Попробую, поспрошаю, посоветуюсь. Да найдем, — бес почувствовал себя в своей стихии и оживился, обнаглел. — А может, давай на пару работать? Меня-то всякий обидит, а ты всех вот здесь держать сможешь, — показал бес гладкое место на черной заросшей ладони. — Ты, я смотрю, по справедливости, убийцу не зажал. Мог бы, конечно, и одиннадцатого мне уступить, ну да тут на твое усмотрение. Будем
А как же высший суд? — слабо засопротивлялся Юрка.
Суд? Суд, когда дело темное. Что, с тем убийцей, что ли, неясно было? И твоих убийц я выведу потом тебе на промокашку, а ты мне их отдашь,
— Посмотрим, посмотрим, — нетерпеливо сказал Юрка. — Главное — найди.
— Эх, — сказал бес, — повеселимся. А сюда мы что, зря пришли, что ли? — И пошел-пошел танцующей походочкой по обеденному залу. Лягнул кого-то по пальцам, хоть не дотронулся, но тот сморщился и оступился. Указал растопыренными пальцами на другого, и другой скорчился, схватившись костяшками пальцев за ребра. Третий сам угодил вилкой соседу в череп. И-ии! — взвыл дурным голосом электроорган, и а-аа! — вплелась нездешняя визгливая нота в фонограмму. Бес вился по залу, кто-то тыкал горящим окурком в чужой, легко воспламеняющийся наряд, кто-то смахнул со стола тарелку с салатом, еще кто-то на эту тарелку наступил и упал. Зазвенел, ударяясь о стойку, оброненный поднос официанта. Уже замахивались друг на друга, целя костяшками пальцев в треугольник носа. Битый летел на накрытый столик. Из органа сыпались искры. Бес перехватил микрофон, зарычал в него так, что с высокого потолка посыпалась штукатурка и задрожали бесчисленные лампочки в люстре. Задрожали и начали палить, перегорая одна за другой. Из-за столиков побежали ужинавшие, сметая официантов, предъявляющих безумные счета. «Как таракашки, — сиял навстречу Юрке веселый бес, уже не скрывавший свой лик, а приплясывающий на эстраде. — Знай наших — тризну справляем. Хочешь — гостиницу наверху подпалим, и из валютных номеров будут... в розовых комбинашках прыгать?» — заботливо спросил он у Юрки. Последние лампочки еще раз полыхнули и погасли, вырубив замыканием электричество во всем районе.
И тогда в наступившей темноте возник немыслимо-яркий луч. Опять архангел в светлых доспехах спускался по этому лучу.
Ангел смерти! — призвал он голосом негромким и вроде бы даже заспанным. — Иди за мной. Зовут тебя.
Сам иди, — посоветовал Юрка, — иди, откуда пришел. — Но, помедлив и пожав плечами, последовал все же за архангелом. Бес опять растворился бесследно. «Как безобразничать, так вместе, а как отвечать, так мне одному, — подумал о нем Юрка беззлобно. — Чего от него ожидать, бес, он бес и есть».
Они летели по радужным тоннелям, нечувствительно переходящим один в другой. Юрка оказался впереди, архангел сзади, сопровождал. Когда казалось, что стенки очередного тоннеля вот-вот сомкнутся, архангел затверженно-величественным жестом устранял тупиковое препятствие. Юрке в принципе ничего не оставалось, как лететь впереди.
«Вот ведь гадская система, — негодовал про себя Юрка, — воспитали: сам на свою беду лечу. А может, как раз и не надо лететь». Хотелось повернуть назад, но останавливали два соображения. Во-первых, далеко уже залетел и обратной дороги не знает. Во-вторых, интересно, кто встретит.
Чем ближе подлетали они к неведомому, тем чище становились цвета вокруг. Радужная пестрота отступала. И провожатый смотрел все суровей. Он уже пытался одним движением бровей руководить Юркой, на что Юрка отвечал умышленной небрежностью полета, так что тоннелям приходилось изгибаться и даже несколько менять свои очертания. В конце пути, когда сиреневый цвет сменился благородно-серым, отставший было архангел сократил разрыв и попытался взять Юрку за локоток, даже сжать локоток, чтобы предстать перед Неведомым в роли не просто провожатого, а конвоира. Юрка в ответ на это скорость свою резко увеличил, конвоир тоже вынужденно увеличил. Тогда Юрка резко тормознул и согнулся, сколько возможно было, так что сопровождающий перелетел через его спину в врубился прямо в ноги Всевышнему.