Искатель. 1991. Выпуск №5
Шрифт:
Попову стало стыдно.
— Да брось, Женька! — он хлопнул товарища по плечу
— Я о своем. К делу это отношения не имеет! «Внизу караван — боевой разворот, ракета, вторая… теперь пулемет» — вполголоса спел он, точными движениями забрасывая в сейф документы со стола. Валера Попов снова был в форме.
— Другое дело, — удовлетворенно сказал Гальский.
Звякнул внутренний телефон, Попов снял трубку.
— Идем, уже без пяти, — услышал он голос Сергеева.
— Куда?
—
Они встретились у поворота в тупичок, где находился кабинет подполковника.
— Не дрейфь, — Сергеев сжал Попову руку. — Все будет нормально.
— А чего, — небрежно ответил Попов. — Я никогда еще в обморок не падал. И не убегал.
Он пытался вспомнить, как выглядит Лесухин, но так и не сумел.
Ровно в восемнадцать Сергеев распахнул дверь кабинета Викентьева. Попов ожидал увидеть там членов оперативной группы, но, кроме самого подполковника, в маленькой комнатке никого не было.
— А где же остальные? — непроизвольно вырвалось у него.
— Здесь все, кому положен инструктаж, — сказал Викентьев. — И все, кому он нужен.
С момента встречи на лестничной площадке Попова не оставляло ощущение, что в Викентьеве что-то изменилось. Сейчас он понял, что именно. Подполковник стал сух и холоден, ни одного лишнего движения, слова, жеста. Окаменевшее лицо, цепкий, пристальный взгляд, резкий повелительный тон. Чувствовалось, что им владеет глубокое внутреннее напряжение, но оно надежно обуздано железной волей.
— Ну, что стали столбами? Садитесь. — Викентьев ощутил натянутость обстановки и чуть расслабился, даже позволил себе изобразить некое подобие улыбки. — Нервничаете? Так всегда. Попов опустился на краешек стула. Сергеев устроился основательней — развалился, как в кресле, скрестив на груди руки и вытянув ноги почти во всю ширину кабинета.
Завтра исполнение, — лицо Викентьева снова окаменело. — Оно представляет сложность двумя обстоятельствами. Первое — неопытность капитана Попова. Второе — чрезвычайная опасность объекта. Фразы были рубленые и четкие.
— Это Лесухина-то? — презрительно спросил Сергеев. Викентьев пристально посмотрел на него, и сразу стала очевидной недопустимость вольного тона и развязной позе майора. Сергеев заерзал, сел ровно и подобрал ноги. «И правда Железный кулак», — подумал Попов.
— На Лесухина отказ пока не пришел, — продолжил Викентьев. — Завтрашний объект — Кадиев.
В кабинете воцарилась тишина. Попов не понимал, в чем дело.
— Точно! — Сергеев растерянно похлопал себя по мощному загривку. — Как же мы про него забыли?
— Побег все спутал. Месяц искали, месяц лечили. Отказ в помиловании пришел, а исполнять нельзя — он снова под следствием. Так и выпал из наших аланов. — Викентьев казался обескураженным, и стало ясно, что он не каменным и не железный, обычный мужик, немолодой, жизнью битый одним словом, «мурый», не привыкший ошибаться и оправдываться. — А неделю назад вступил в силу последний приговор — три года лишения свободы за побег из-под стражи. Это наказание поглощается основным.
— Зачем же было вола вертеть? — спросил Попов. — Следствие, суд, кассация… Чтобы смертнику три года добавить? Глупость какая-то…
— А лечить не глупость? — вмешался Сергеев. — В этом кабане пять пуль сидело — пусть бы и загибался! Так нет — оперировали, кровь переливали, лекарства дефицитные тратили… Ради чего, спрашивается?
Викентьев прищурился.
— Ради одной совсем незначительной вещи, — елейным ;голосом проговорил он и доброжелательно улыбнулся. — Закон называется! Приходилось слышать, мальчики?
И тут же подался вперед, стер улыбку и совсем другим тоном добавил:
— А виноват в этой канители тот, у кого не хватило там, на месте, сообразительности на шестую пулю…
Заметив кривую ухмылку Сергеева, подполковник назидательно поднял палец.
— Кстати, тоже в рамках закона, может, чуть-чуть на грани… Но на месте эти рамки всегда пошире, чем в кабинете!
— Вы это прокурору объясните, — не переставая кривить губы, сказал Сергеев.
— Ладно, к делу! — Викентьев хлопнул ладонью по, крышке стола. — Кадиев личность известная, но все равно, прочтите…
Он протянул картонную папку с приговором и фотографиями. Члены спецопергрупп всегда знакомились с материалами дела, чтобы сознательно, в соответствии со своими убеждениями выполнить ту работу, которая им предстояла! И хотя Сергеев и Попов достаточно хорошо знали преступную биографию Кадиева, они самым скрупулезным образом принялись изучать документы, призванные сформировать v них необходимый настрой.
Кадиева знали во всех органах внутренних дел страны. Наряду с самыми выдающимися преступниками он навечно
вошел в криминальную летопись уголовного розыска под прозвищем Удав. В отличие от остальных фигур этого мрачного пантеона его не отличала оригинальность преступных замыслов, тонкая хитроумность расчетов или баснословные доходы. То, что он делал, было по сути гнусно и примитивно, доступно любому опустившемуся бродяге. Другое дело, как он все обставлял… Феномен Кадиева обусловило сплетение болезненно извращенной фантазии и биологических свойств организма, которые, вопреки законам природы, были в большей степени звериными, нежели человеческими.