Искатель. 2009. Выпуск №12
Шрифт:
— Знаешь, совершенно не хочется есть.
— Совершенно.
— Но мне бы хотелось побыть еще немного с тобой. Ты, кажется, обещал отвезти меня домой?
— Не кажется, а абсолютно точно.
Вике нравилось, что он строил свои фразы в утвердительной форме, без заискивающих знаков вопроса.
Они собирались столько рассказать друг другу, но весь вечер почти не разговаривали, а когда оказались у нее дома, то слова и вовсе стали не нужны.
— Вика, скажи, ты это сделала ради меня? — Он уже сидел на кровати, но еще задыхался. — Потому что тебе стало жалко? Ты, как и раньше, ничего не чувствуешь?
— Что ты придумываешь? И с чего ты взял, что я ничего не чувствую. Мне хорошо с тобой.
Ей правда никогда плохо с ним не было. Ей нравилось смотреть на него, ей нравилось, что он становился совершенно беззащитным и ошалевшим. Но ей действительно в этот момент почему-то всегда было жаль его. Она любила его раньше — и сейчас еще помнила это чувство. Ее всегда очень трогало, что она ему нужна. Но она никогда бы, наверное, не поняла, о чем он говорит. Не поняла бы, если бы не Валька. Сейчас она знала, что он имеет в виду, потому что с Валькой все было по-другому.
— Не смотри на меня так, закрой глаза, мне как-то не по себе.
Она закрыла глаза.
Наверное, она случайно уснула, но и во сне чувствовала, что ее гладят, и ей казалось или снилось, что это Валька.
Она открыла глаза.
Его лицо было напряженным и не соответствовало нежным движениям его тела.
Вика вдруг поняла, что не может больше сопротивляться тому, что накатывало на нее. Она заплакала.
— Ну, что ты ревешь? Я сделал тебе больно?
Вика покачала головой.
— Ты не хотела, чтобы так было со мной?
Вика не могла толком объяснить, почему она плачет.
— Мне казалось, что ты не умеешь плакать.
Он вытер ей щеку, и Вика заревела опять.
— Знаешь, мне и в голову не приходило, что у нас что-то не так.
— Мы просто были слишком молодыми, — наконец смогла выговорить Вика.
— Неправда, мы не всегда были молодыми. Я долго ничего не понимал, потому что мне-то всегда хорошо с тобой было, а когда понята, уже поздно было, ты уже привыкла к этому. Я думал, я во всем виноват. Я пробовал что-то изменить, но ты путалась. Я первый раз по-настоящему мужиком себя почувствовал с твоей подружкой. Помнишь, рыжая такая. Как ее звали?
— Марина.
— Мне даже вспоминать сейчас об этом тошно.
— Ну и не будем вспоминать.
— Подожди, скажи мне откровенно: ты хоть теперь понимаешь, что такое может случиться? Даже если любишь?
— Не будем об этом.
— Ну что ты заладила одно и то же. Неужели ты так и не простила меня?
— Давно простила. Но что об этом говорить. Сейчас уже ничего не изменишь.
— Не нужно спешить. Тебя никто не торопит. Не решай все сама. Дай мне время.
— У тебя жена. Не нужно запутывать ваши отношения. Ты правильно сказал, что я стала другая. Тебе со мной будет плохо. Я не люблю себя и все чаще ненавижу. Я живу прошлым. Это ненормально. И время ничего не меняет. Но тебе это сложно понять. Я очень благодарна, что ты нашел меня. Мне теперь стало намного легче. Я окончательно разобралась в себе. Но с нами все кончено, не надо обманываться. И твоей вины в этом нет никакой.
А ночью ей приснился Валька.
Они ругались, как и тогда, незадолго до его гибели. И Вика, как и тогда, ослепленная навязчивой идеей доказать свою независимость, сумела выдержать характер и не уступить ему ни в чем.
И во сне она ясно понимала, что совершает непоправимую ошибку, что победа в их глупой борьбе невозможна, и с ужасом ждала минуты, когда Валька не выдержит и уйдет, грохнув дверью.
Но вместо этого он внимательно посмотрел на нее и совершенно спокойно произнес:
— Ты знаешь, я верил тебе больше, чем себе. В твоей любви я никогда не сомневался. Я был уверен, что ты любишь меня, а не себя. Но я ошибся, ты оказалась такой же, как они все. Такой же… стервой.
И она вдруг услышала его и сумела словами выразить то, во что он верил:
— Нет, Валька, ты не ошибся. Ты — это я, а я — это ты. И без тебя меня нет…
И она проснулась с мыслью, что была услышана.
После Ларисиной смерти прошло сорок дней.
Рано утром Вика взяла машину со стоянки и поехала к Варе. Три дня назад они договорились вместе съездить на кладбище, а потом на даче помянуть вдвоем Ларису.
После кладбища хотелось молчать. Вика машинально следила за знакомой дорогой и вспоминала свои слова, сказанные Вальке во сне. Этот сон казался ей вещим. Она выразила наконец словами то, что непрестанно мучило ее в последнее время.
А в том, что Валька ее услышал, у нее не было сомнений. А раз так, то нужно было доказать свои слова поступком.
Говорить не хотелось, но она сделала усилие над собой и проговорила:
— Я давно хотела спросить…
Варя посмотрела на мертвенно-бледный Викин профиль и вдруг неизвестно чего испугалась.
— Вика, что с тобой?!
— Я хочу тебя спросить, — бесстрастно повторила Вика, не глядя на Варю, — как ты можешь спокойно жить после того, что мы сделали с Валькой?
Варя замерла.
— Что мы с ним сделали? Не понимаю, почему ты меня сейчас спрашиваешь об этом? Что с тобой Вика? — бессмысленно спрашивала Варя, с ужасом наблюдая за дрожащей стрелкой спидометра, ползущей вверх.
Вика сделала нетерпеливый жест рукой перед лицом, и Варя с трудом сдержала себя, чтобы не вцепиться в руль.
— Разве это не жестоко?
— Вика, помилуй, при чем здесь я? Останови, пожалуйста, машину и давай поговорим спокойно, — Варя лихорадочно пыталась придумать способ привести Вику в чувство.