Искатель. 2009. Выпуск №7
Шрифт:
Родион молчал, стараясь не спугнуть внезапную откровенность. Маша погремела льдом в бокале, отхлебнула и спокойным голосом продолжила свой рассказ:
— Она связалась с одним парнем, который и сделал ее, в конечном счете, такой. Помнишь, меня вызывали в милицию, когда весь театр переполошился?
— Это из-за нее?
— Да. Все мои беды из-за нее. Дело в том, что Дарья находится в розыске.
— Она что-нибудь натворила?
— Нет. Просто пропала. Этого бы никто не заметил: мы жили на той квартире тихо и почти ни с кем в доме не общались… Квартиру нам дали на двоих после детдома,
Родион толкнул воздух рукой, дескать: продолжай. Он уже не мог понять, всегда ли у Маши была такая манера: говорить, перескакивая с одного на другое, или это тоже появилось недавно, после поездки в Москву.
— Так вот, однажды в той квартире, где осталась Дарья, прорвало трубу. Соседям пришлось ломать дверь. Выяснилось, что дома никого нет, и давно: цветы в горшках умерли. Соседи вызвали милицию, объявили розыск, добрались до меня, уже здесь, в Самаре… Я рассказала в милиции все, что знала о сестре. В общем, доигралась она со своей жизнью. Наверное, напоролась на маньяка.
— Она могла уехать куда-нибудь, — предположил Родион.
— Могла. Но не уехала, — тихо сказала Маша. — Моя сестра мертва.
Родион с удивлением посмотрел на нее.
— Я это знаю, чувствую. Это трудно объяснить. Между близнецами всегда существует связь. Еще в детдоме, когда мы играли все вместе в саду, я точно знала, в какой стороне играет сестра. Стоило мне оглянуться, и я тут же видела ее. И потом, когда мы выросли, — тоже. Всегда стоял в голове как бы какой-то ровный шум, как дождь за окном. И вот недавно он оборвался. Я проснулась в полной тишине. И сразу поняла. Я стала звонить ей, несмотря на то что мы были в ссоре уже давно. Ни домашний, ни мобильный не отвечали. Это было четырнадцатого февраля. Запомни эту дату. Когда-нибудь выяснится, что Дарья погибла именно в этот день.
— Валентинов день, — проговорил Родион. — Это нетрудно запомнить.
— Несколько недель никто не берет трубку дома, мобильник заблокирован — это же странно, да? А потом приходит повестка из милиции, и все объясняется. Я узнала, что прорвало трубу и прочее… Дарья мертва уже три месяца, это совершенно точно!
— Ты не любила свою сестру, — сказал Родион.
— Нет, — просто ответила Маша.
— Хочешь ее увидеть? — произнесла она, как бы в продолжение разговора, когда они вышли из кафе.
— Кого — Дарью? — не сразу понял Родион.
Маша рассмеялась, взяла его под локоть:
— Пойдем, тут недалеко.
Они прошли мимо здания гостиницы, обогнули длинную пристройку. Уже стемнело, ярко горели буквы и панели реклам.
— Куда ты меня ведешь? Где здесь может быть Дарья? — глупо спрашивал заинтригованный Родион, пока наконец не понял, что хочет сделать его невеста.
С торца пристройки, между парикмахерской и магазинчиком сувениров, был вход в компьютерный центр, откуда доносились звуки виртуальных сражений. Маша расплатилась со служащим, и они заняли свободное место у монитора. Она уверенно развернула окно Интернета и набрала адрес.
Это был сайт объявлений
Это была Маша, вернее, он сказал бы, что это Маша, если бы теперь не знал о том, что у нее есть сестра-близнец. Двадцать пять лет жизни ничуть не развели их образы. Впрочем, понятно: шестнадцать из них они жили в одинаковых условиях детского дома, питались одинаково. Больше всего Родиона поразило, что у Дарьи была точно такая же прическа, вернее — ее отсутствие, просто распущенные, светлые, чуть вьющиеся волосы.
Женщина на всех трех фотографиях была полуобнажена, чуть прикрыта полосками кружевного эротического белья с тонкими резинками. На третьей фотографии она сидела спиной, полуобернувшись, и были ясно видны ее татуировки: два синих извивающихся дракона, как бы указующие стрелочки…
— Это наша квартира на Омской улице, ее кровать, мой ковер, — сказала Маша. — Дарья приглашала профессионального фотографа. Видишь, сколько посещений страницы за сегодняшний день? Три посещения. Какие-то мужчины ходят сюда и смотрят, может быть, пытаются ей звонить.
— Странно. Сколько же эта страница может висеть?
— Не знаю. Может быть, до скончания времен. Или они обновляются раз в год. Теперь я воспринимаю это как надгробие.
Маша щелкнула мышью по кресту и захлопнула страницу. Родион проводил ее домой и поцеловал на прощанье в щеку. По пути нош сами завернули в переулок, где в неровном сиреневом свете трепетала лестница, ведущая в хорошо знакомый подвальчик.
Рюмка, другая, блюдечко орешков. Громкая музыка, в такт мигает сиреневый свет. Кто-то дергает его за рукав, Родион оборачивается: путана.
— А я тебя здесь уже видела. Хочешь побыть со мной?
Родион сползает со стойки и молча идет к выходу…
Ночь. Завтра суббота, у него выходной. Он лежит навзничь, глядя, как на чистом холсте потолка волнуются тени занавесок, рисуя пейзажи и жанровые сцены, комната чуть покачивается на знакомых волнах, потому что выпито сегодня немало. И опять, как и неделю назад, в порядке борьбы мотивов, фигурирует злополучная четвертинка, взятая в ночном магазинчике на углу.
Завтра выходной, в театре только дневной спектакль, за пультом будет Кривцов — рисовать по его партитуре «Трех толстяков». Маша играет Суок, ее будут носить по сцене, бросать на пол, порой и вправду заменять большой сломанной куклой. Раковский больше вообще не хотел выпускать ее, но потом решил, что куклой — можно.
Похожих людей на свете гораздо больше, чем мы думаем. В сущности, есть всего несколько десятков основных типажей, как бы стоящих рядами людей, из-за чьих спин выглядывают другие, идентичные люди. Несколько раз в жизни Родиону приходилось общаться с двойниками, однажды у него даже была девушка, как две капли воды похожая на другую — ту, с которой ничего не вышло в училище. С каким же изумлением он снова встретил ее спустя десять лет, правда, под другим именем, с другим, более изящным телом… Самым удивительным в этой ситуации оказалось то, что вторая была на десять лет моложе первой, и судьба будто предложила ему проиграть еще один дубль.