Искатель. 2013. Выпуск №11
Шрифт:
— Могу. Но у меня есть одно предложение. Лукоморье долгие годы прозябает без правителя. Ты сам видел состояние княжеского замка и какая нечисть в нем водится. — Кощей зыркнул на Черномора, тот сидел у стены и молчал, время от времени нервно поглядывая на Горыныча. — Лукоморью нужен способный князь, который восстановит централизованное княжество, поднимет народы и наладит жизнь. Теперь Горыныч вернулся, нечисть будет потеснена и народ перестанет жить во лжи. У меня в подвалах лежат тонны золота и драгоценных камней, и я готов безвозмездно наполнить казну княжества. Мы с тобой оба знаем, ты — прирожденный правитель, как и твоя жена.
Людмила широко распахнула глаза и обернулась к мужу, тубы дрогнули в недоверчивой и восторженной улыбке, как если бы в ее руках оказался лотерейный билет с числами миллиардного джек-пота. Руслан не отвечал, стоял задумчиво, словно могучий дуб с приникшей к нему березкой. Кощей застыл высоким и стройным кипарисом, Черномор притих обгорелым кустиком.
— Я всегда мечтал обзавестись к пенсии хорошей дачей. Свежий воздух, красивые пейзажи… Стать при этом великим князем тоже, конечно, недурно. Нарожать наследников, — Руслан улыбнулся Людмиле. — Но, как я уже говорил, меня ждет кресло мэра — куда более скромное, чем княжеский трон Лукоморья, но… Кощей, в нашем, как вы говорите «пресном» мире не так уж и пресно, а в некоторых местах и вовсе — горько. У нас такие Черноморы водятся в каждой администрации, и чтобы их приструнить — недостаточно отсечь бороду. Не обижайся, но я предпочитаю поднять родной город, а не княжество иного мира. Вы и без меня не пропадаете.
— Слова мудрого человека, — ответил Кощей. — Я рад, что такие, как ты, есть в вашем мире. Так тому и быть!
Владимир Лебедев
СУДЬБА ИСЧЕЗНУВШИХ ШЕДЕВРОВ
Эти криминальные истории случились не так давно в российские лихие девяностые годы. Мне их поведал замначальника федеральной службы «Росохранкультуры» Анатолии Иванович Вилков, собравший большой материал о судьбе исчезнувших шедевров, реликвиях, уникальных документах, украденных в России и переправленных за рубеж, лично участвовавший в их розыске.
Михаил Селиванов, находясь в отпуске, всю неделю отдыхал на даче в Подмосковье. В столицу приезжал только на субботу и воскресенье для посещения клуба фалеристов и нумизматов, членом которого состоял.
Как обычно, открыв входную дверь и ничего не подозревая, он прошел в свою комнату и не узнал ее. Комната, некогда плотно увешанная планшетами с орденами и старинными миниатюрами, выглядела пустой и унылой. Распахнутые дверцы шкафа, обнажили опустевшие полки.
В соседней комнате валялись веревки и крючья, напоминавшие альпинистское снаряжение, а также осколки разбитого стекла балконной двери, через которую пробрались похитители.
Коллекция, которую он собирал более сорока лет, пропала.
По вызову приехала дежурная группа следственной части МВД. Молодые ребята быстро осмотрели место происшествия, составили протокол, сняли отпечатки пальцев и зафиксировали следы, возможно, принадлежавшие преступникам.
Трехкомнатная квартира Селивановых находилась на пятом этаже старого кирпичного дома. Входную дверь воры не открывали — вероятно, боясь потревожить соседей по лестничной площадке, — и проникли в квартиру со стороны двора, через балконную дверь, выдавив стекло. На балкон прошли по карнизу на уровне пятого этажа, используя
Действовали преступники по отработанному плану, видимо, имея точную схему размещения предметов. Работали спокойно, не торопясь, словно зная — помешать будет некому.
Следователи провели осмотр поверхностно, даже не обратили внимания на альпинистское снаряжение, оказавшееся в квартире и ставшее в дальнейшем важнейшей уликой. Его изъятие было произведено только через неделю.
Собственных следов пребывания районные сыщики оставили значительно больше, чем злоумышленники. При этом не придали никакого значения уникальности самой коллекции. Хотя такое богатое собрание раритетов Российской империи могло поразить воображение любого специалиста.
Коллекция насчитывала более двух тысяч предметов фалеристики. Прежде всего, это российские орденские знаки всевозможных типов — от ордена Святого апостола Андрея Первозванного до ордена Святой Великомученицы Екатерины, среди которых особенно выделялись звезды и кресты орденов Святого Георгия и Святого Владимира 1-й степени, выполненные в мастерской Карла Фаберже.
Золотые и серебряные медали конца XVII — начала XX веков, которыми награждали за азовские походы, времен правительницы Софьи, за Полтавское сражение, за победы в Северной войне, за суворовские походы и сражения с Наполеоном, за Крымскую, русско-турецкие и русско-японскую войны.
Обширное собрание знаков императорской России было гордостью Селиванова. В нем были представлены всевозможного типа знаки, выполненные в золоте и серебре, практически всех полков русской армии, академий, военных училищ и кадетских корпусов.
Удивительной ювелирной работой и тонким художественным вкусом поражали знаки гвардейских полков и памятные офицерские жетоны.
Имелось большое количество наград периода Первой мировой войны, и особенно выделялся знак отличия Святой Ольги 2-й степени. Подобный знак получила Вера Николаевна Панаева, мать троих офицеров — георгиевских кавалеров, погибших в сражениях.
Редчайшая подборка камергерских ключей времен императрицы Елизаветы Петровны, императоров Александра I, Николая I, Александра II, Александра III и Николая II.
Особое место в коллекции занимал наградной серебряный ковш, пожалованный боярину Федору Годунову в 1696 году царями Иваном и Петром Алексеевичами.
На дне ковша был изображен герб России, вокруг которого выгравирована надпись: «Божией милостью великие государи и царь и великие князи пожаловали сим ковшом гостиной сотни Федора Годунова».
По своей уникальности коллекция была бесценна, и все же сам коллекционер оценил ее всего в один миллион долларов.
Собрать такую коллекцию можно было только в результате упорного труда, благодаря знаниям и самопожертвованию.
Несмотря на глубокое потрясение от потери, Михаил Селиванов уже на следующий день в воскресенье был в клубе нумизматов. Видя его удрученное состояние, многие коллекционеры подходили и, узнав о краже, выражали свое сочувствие.
Одним из первых к Михаилу подошел его давний знакомый Дмитрий Петерс. Это был человек среднего роста, слегка сутулый, с маленькой птичьей головой. На смуглом продолговатом лице выделялись хищный с горбинкой нос, похожий на клюв, и глубоко посаженные буравчики близоруких глаз. Он напоминал грифа-стервятника, который в ожидании своего часа внимательно высматривает добычу.