Искатель. 2014. Выпуск №3
Шрифт:
Иван Дмитриевич не любил морги. Несмотря на долгие годы службы в доблестной милиции, он так и не смог привыкнуть к трупному запаху, хуже которого был лишь запах формалина.
Иван Дмитриевич стоял, засунув руки в карманы брюк. Мерседес жалостливо и тихо подвывала, привязанная к ножке массивного стола.
— Тихо ты! — цыкнул он на собаку, но та завыла еще тоньше и протяжнее. Иван Дмитриевич махнул рукой и повернулся к мужчинам, что стояли возле трупа и переговаривались. — Саша, ну что там?
— Да ничего вроде… Только
— Саша, а ее имя тебя не интересует? Или ты будешь только на голые телеса трупа любоваться? — съязвил Иван Дмитриевич.
— Интересует, — насупился Саша. — Потерпевшую зовут Кравцова Татьяна Васильевна, 1970 года рождения, замужем, детей нет. Паспорт при ней был. В сумочку обнаружили.
Иван Дмитриевич нахмурился и решил не особо наседать, чтобы домой не отправили, все-таки они на службе, а он так… Отдых на пенсии давно набил оскомину.
— А что муж?
— Должны были сообщить. Еще не докладывали. Муж у нее вроде бы не бедный человек.
— Саша! Я не к тому, чтоб лезть не в свое дело, но сообщать нужно было лично. — Иван Дмитриевич разволновался и теперь нервно чесал отросшую на подбородке щетину.
— Потому что муж — первый подозреваемый? — Саша насупился, скривив губы.
— Ты сам все знаешь, — хмыкнул Иван Дмитриевич, подошел к секционному столу и спросил у патологоанатома: — Позволите, я гляну?
У покойницы были вполне ухоженные, коротко подстриженные светлые волосы, аккуратно подщипанные брови и в целом ничего. Смутило только одно: вроде бы из обеспеченных, но тогда непонятно, почему лицо отечное, как у алкоголички? Словно бы дамочка любила выпить много и часто. Иван Дмитриевич наклонился, потер пальцем лицо покойницы, присмотрелся поближе и нахмурился: под толстым слоем тонального крема на коже оказались сосудистые звездочки. Сомнения вызывал легкий горьковатый запах миндаля, но для того и существуют анализы, чтоб их развеивать.
Вещи лежали здесь же, их не успели отнести в лабораторию, первичный осмотр ничего не давал: слишком уж в хорошем состоянии находилась одежда погибшей. Иван Дмитриевич приподнял за рукав пальто, потом тонкий свитер: все пропиталось влагой, а в остальном выглядело вполне сносно. В сумочке обнаружили паспорт, косметичку и мужской носовой платок.
— Чует мое сердце, что анализировать здесь нечего будет — все новехонькое. Ни пятна, ни дырки. Только носовой платок с истрепанным уголком — тоже мне аргумент, — пробубнил он под нос и ухватился за поясницу. Радикулит напомнил о себе в холодном помещении прозекторской, и Иван Дмитриевич согнулся над телом, не выпуская из одной руки свитер покойницы, а второй держась за поясницу.
— Если вы решили ее одеть, то рановато, — сказал патологоанатом совершенно серьезным тоном. — Я еще вскрытие не закончил. Вот заштопаю — и пожалуйста, прихорашивайте на здоровье. Можете и макияжик ей подправить.
Иван Дмитриевич тихо ругнулся на специфический юмор, медленно, не разгибаясь, отошел от секционного стола и страдальчески спросил у Саши:
— Что в паспорте у нее написано? Где живет?
— В сиротских домиках. Знаете тот новый коттеджный поселок, что на выезде из города? Шишкино называется. Вот там она и жила.
— Хорошее место. Сосновый бор, воздух чистый, — мечтательно произнес патологоанатом, раскладывая инструмент на столике. — Значит, легкие будут в порядке.
— Легкие будут в порядке, если она не курила, — заметил Иван Дмитриевич и спросил: — Но я так понимаю, что причину смерти еще не установили?
— Пока что не готов ответить. После вскрытия только. Предположительно — отравление, — сказал патологоанатом. — Внешних повреждений нет, поэтому будем искать внутренние.
— Саша, выйдем на улицу?
Иван Дмитриевич вышел на свежий после мертвецкой воздух, глубоко вдохнул и достал из кармана пачку сигарет.
— Иван Дмитриевич, а вы разве не бросили? — ехидно заметил Саша.
— Я с этой собакой скоро запью! — ответил он и оглянулся. — А где моя такса?
— Так ведь там осталась, в прозекторской. Вы ее к ножке стола привязывали, — сказал Саша. — Я сейчас схожу за ней. Курите.
Через минуту он вышел, недоуменно пожал плечами и сказал:
— А нету вашей таксы, Иван Дмитриевич. Убежала.
— Растудыт твою… — Иван Дмитриевич смачно выругался и сплюнул под ноги. — И что я теперь дочке скажу? Что потерял собаку в морге?! Заметь, Саша, пропала она здесь, недалеко от райотдела, значит, буду у вас частым гостем.
— Я разве против? — улыбнулся Саша. — Лучше скажите, что вы думаете об этом деле? Мне накануне Восьмого марта еще одного висяка не хочется. Может, подскажете что-то полезное.
— Отравили вашу дамочку, — сказал Иван Дмитриевич, потирая поясницу и глубоко затягиваясь сигаретой. Откашлялся и продолжил: — Смерть наступила несколько часов назад, точнее специалист скажет. Снег пошел часов в пять утра, я не спал, получается, что к тому времени труп уже лежал в кустах.
— С чего вы взяли, что ее отравили?
— А ты не видишь, что носогубный треугольник у нее синюшный? Трупные пятна красноватые. Желудок смотреть надо и кровь на анализ. Миндальный запах явственно слышен — или съела, или выпила что-то с ядом. — Иван Дмитриевич аккуратно и не спеша затушил окурок об урну. — Мне теперь скучно, Саша, времени вагон, так что я вполне могу тебе помочь. Если хочешь, могу соседей их опросить и прислугу, если она имеется.
Иван Дмитриевич трясся в троллейбусе, думая о потерянной собаке. Нужно было написать объявление и расклеить. Глядишь, вернут собачку. Дочка вечером позвонит, сюсюкать начнет: «Как там моя Мерседес, моя маленькая девочка…» Тьфу… Решив, что завтра же попросит Сашу, чтоб объявление написал и расклеил, Иван Дмитриевич стал обдумывать план действий. Его распирало ожидание расследования, выданный Сашей карт-бланш и гарантия поддержки в случае чего.