Искатели прошлого. Книга 2. Хроники бардов
Шрифт:
– Заявка принята. Человек явится утром перед Игрой и отведёт невольника, – повернувшись к купцу, уведомил его писарь.
– Кажется, больше подходящих невольников в вашей связке нет? – уточнил он, скручивая пергамент.
– Нет, – буркнул купец, прожигая взглядом писаря и Гаму, который снова смотрел прямо перед собой.
– Тогда, думаю, мы можем возвращаться, Ринт, – обратился он к помощнику. – Мы наконец-то нашли нужное количество людей.
Писарь и его помощник засобирались, укладывая свиток на подставку, когда Сента быстро подскочил к ним.
– Можно тоже записаться?
Писарь
– Господин, это ваш раб?
– Нет. Он свободен.
Заметив, как вытянулись лица писарей, маг что-то заподозрил, но Сента вылез вперёд, путаясь в объяснениях:
– Я был рабом, но теперь я свободен. Я хочу сыграть за сестру, которая осталась рабыней.
– То есть вы, господин, – писарь выслушал Сенту, но снова заговорил с магом. – Вы выкупили невольника и дали ему свободу?
– Нет. То есть да. Почти, – парень от страха, что его задумка не получится, начал путаться в объяснениях, не давая магу заговорить с писарем. – Я сломал ногу и купец, который вёз меня на рынок, снял с меня цепи. Он оставил меня. А господин Рума помог и выле… Выходил.
Рума порадовался, что парню хватило ума не говорить об исцелении, а тем более о магии.
– Вот как, – задумчиво протянул писарь, переглянувшись с товарищем.
Они о чём-то пошептались, и писарь снова обратился к Руме:
– В таком случае, я могу записать вашего… Эм, записать его, как участника, но нужно справиться о цене рабыни у купца.
– Нет, встречаться с купцом мы не будем, – Рума не хотел, чтобы купец так рано увидел исцелённую ногу мальчишки.
– Но без него мы не узнаем цены и…
– Я знаю! Знаю! – снова влез Сента. – Он всем их говорил, когда мы подъезжали к городу!
– Запишите с его слов, – кивнул маг.
Писарь снова вопросительно взглянул на помощника. Тот состроил странную гримасу, словно говоря, пусть делают, что хотят. И только тогда писарь снова потянулся за свитком.
Сента радостно и предвкушающее следил за медленными движениями писца, который снова преисполнился важности, погружая перо в чернила и устремляя глаза куда-то между ним и магом.
– Имя хозяина или продающего рабыню?
– Диннел.
– Цена невольницы?
– Пять монет золотом.
– Имя обоих невольников?
– Я – Сента, а сестру зовут Мира.
– Состояние невольника?
– Хорошее, – смутился Сента, припоминая ответ купца, но писарь продолжил спрашивать.
– Вид Игр, – писарь встрепенулся и посмотрел на мага. – Вы знаете их?
– Да, мы слышали, – отозвался Рума, смотря на Сенту.
Юноша морщил лоб, шевеля губами, видимо, повторял про себя названия состязаний. Но скоро он поднял голову и определился с выбором:
– Бег на два круга.
– Заявка принята, – писарь немного помолчал, задумчиво вертя в руках перо. – Наши люди явятся к господину Диннелу за рабыней. Игрока тоже должны привести вместе с остальными рабами.
– Куда он должен подойти?
– На этой площади через двенадцать дней будет расчищена площадка для Игр. Места для рабов будут расположены вон там, справа, – писарь протянул руку. – На другой стороне от трибун. Раб, то есть игрок, должен явиться туда. Пусть пройдёт к людям, которые будут сопровождать рабов. Вы их узнаете. Назовёт своё имя и вид Игр. Он останется среди рабов до начала его состязания.
– Почему среди них? – вмешался Рума. – Разве он не может подождать снаружи?
– Нет, господин. Это запрещено. С того момента, как он пройдёт за ограду, он не сможет выйти никуда, кроме площади.
– Как проходит освобождение рабов? – Рума не собирался отпускать человека, который мог правдиво рассказать об Играх.
– В конце каждого состязания, победителя выводят на площадь, к главному месту трибун. Там присутствуют дворяне и богатейшие купцы. Глава города или один из дворян спрашивает, что он выбирает: деньги или свободу. Когда невольник отвечает, ему либо выдают деньги, либо называют его свободным городским жителем. После этого свободные невольники вольны выбирать, куда им идти, а те, кто взял деньги, либо выкупаются тут же, либо уходят обратно к проигравшим рабам. Вечером их возвращают хозяевам, и выкуп происходит между ними.
– А просить освобождения не для себя можно? – замер Сента.
– Да, – кивнул писарь.
– Ясно. Он придёт, – кивнул писарю Рума.
Вместе с замолчавшим Сентой, видимо понявшим, что то, к чему он стремился долгое время, исполнится через двенадцать дней, маг проводил глазами писарей. Он собрался уже вернуться в трактир: оставаться на невольничьем рынке никакого желания не было; когда снова подал голос Гама:
– Эй, – обратился он к магу, видимо, намеренно не став именовать господином, – не хочешь меня купить? Тебе не нужен телохранитель?
– С покалеченной рукой? – усмехнулся Рума.
Лицо невольника отражало спокойную уверенность в себе, долю ехидства и неприкрытую надежду на освобождение. Увидев Сенту, он, должно быть, решил, что маг один из тех, кто верит прежде всего в людскую порядочность и сам готов бороться за благо каждого встречного. А потому, если и не отпустит его на свободу, то сбежать от такого хозяина будет легче лёгкого. В то же время раб был не глуп и не начал просить об освобождении, не привлекая внимание купца.
– Посмотрим, – маг легко коснулся руки невольника, замотанной в несвежую тряпку.
– На что?
– На то, как ты сыграешь, – Рума отвернулся и двинулся прочь от помоста с рабами, сначала снова оказавшись на середине прохода, а после сворачивая в сторону улицы, уводящей прочь от рынка.
Сента следовал прямо за ним, боясь отстать и потеряться в толпе. Теперь, когда осталось только дождаться Игр, ему не хотелось снова попасться под взгляд бывшего хозяина.
Скоро рынок с его шумными душными рядами остался позади, и можно было спокойно идти, не боясь натолкнуться на кого-нибудь или оказаться перед очередным купцом. Улицы постепенно расширялись, и даже изредка встречаемые всадники из городской стражи или отъезжающих дворян не мешали двигаться в изрядно поредевшей толпе. Теперь о торговле рабами напоминали только изредка появляющиеся богато одетые люди, ведущие за собой одного или нескольких человек в тряпье и кандалах.