Искатели прошлого
Шрифт:
Герман предупредил, чтобы я никому не говорил о том, что водился с кесу, а их мокасины, мол, нашел в Лесу, — и у меня хватило ума последовать его совету. Ты вторая, кому я об этом рассказываю (первым был Дэнис).
К счастью, обошлось без стычки. Большая часть воинов ушла с Хэтэсси, а у караванщиков предписание: от конфликтов с кесу по возможности уклоняться и вступать в бой только в случае нападения. Достаточно и того, что кесу отыгрывались на караванах за подвиги Лесной пехоты.
Первые сутки путешествия прошли кошмарно: я на собственном опыте узнал, как вредны излишества. Все жалели парня, который
Поселили нас в маленьком четырехместном купе. Я был ошеломлен, меня мучили непривычные запахи, не хватало воздуха и простора, вдобавок сказывались последствия отравления. Я лежал на верхней полке, старался отвлечься от дискомфортных ощущений и смотрел в окно, на проплывающие мимо деревья и рыхлые сугробы — снег вперемешку с ветками и кусками древесины. Я не двигаюсь, а Лес уплывает назад, это казалось мне до того странным!
Во время одной из стоянок к нам заглянул помощник капитана.
— Как насчет того, чтобы отработать проезд? — спросил он, усевшись рядом с Германом на нижней полке.
— Если мы что сможем, то конечно… — заговорил после заминки растерявшийся Герман.
— Да я не про вас, а про вашего парнишку. Ему ведь сам Бог велел быть следопытом! Пусть-ка он сходит вместе с нашим следопытом на разведку.
Я обрадовался возможности прогуляться. Заехали мы далеко, и Лес тут был незнакомый. Вдвоем с Игнатом, суровым неразговорчивым стариком (ему перевалило за триста, и лицо у него такое же израненное, как у меня, вдобавок красное от регулярного пьянства), мы отправились вперед на лыжах — определить, где Лес пореже, чтобы для таран-машины было меньше работы. Потом я забрался на верхушку громадного елажника и осмотрел окрестности с высоты — с точки зрения караванщиков это был коронный номер, потому что, как мне объяснили, мало кто из людей умеет так лазить по деревьям.
Герман, Фархад и Ганна бурно радовались и поздравляли меня, а я не понимал, в чем дело, пока не растолковали:
— Тебя возьмут на работу! Мы переживали, куда и как ты дальше, а теперь твое будущее устроено. И деньги у тебя всегда будут, и адвоката, если что, компания предоставит, и медицинскую помощь. Народ дерется за вакансии в Трансматериковой, туда просто так не попадешь, и только следопытов им постоянно не хватает. Для этого Лес надо знать, и не просто знать, а дар особый нужен, так что в тебя они теперь вцепятся! Только не пей, а то следопыты часто спиваются.
В меня вцепились, это правда. Когда прибыли в Танхалу, капитан сразу повез меня в главный офис Трансматериковой на проспекте Ста Созвездий и там передал с рук на руки психологу компании. Вначале меня поместили в больницу, чтобы я прошел медицинское обследование. Больница Трансматериковой компании — это совсем не то, что муниципальные больницы (в частности, тридцать девятая, на которую мне довелось посмотреть
Юрист компании тем временем разыскал моих родственников, они нужны были для подписания ученического контракта, поскольку мне еще не было двадцати лет. Оказалось, что мой отец, Фредерик Ниртахо, умер четыре года назад, и его наследство уже поделили. Моя появление стало для родственников неприятным сюрпризом, но юрист предложил им полюбовное соглашение: они подписывают нужные для Трансматериковой бумаги и отдают мне дом в Картофельном переулке (тот самый, где я сейчас живу, его выставили на продажу, но никак не могли найти покупателей), а я отказываюсь от остальных имущественных претензий. Судиться с Трансматериковой — неблагодарное занятие, и они согласились.
Компания, таким образом, обеспечила меня недвижимостью и в то же время лишила доступа к денежной части наследства, так что я был очень заинтересован в работе и в хорошей зарплате. Психолог долго объяснял мне, зачем людям нужна работа и что такое зарплата, но я и без него все это знал — из книг.
Я знал больше, чем от меня ожидали. Вначале я этого не показывал, потому что был почти парализован шквалом новых впечатлений, а потом решил не вылезать без необходимости с почерпнутыми из книжек знаниями, тем более что свои мысли я выражал неумело и коряво, и надо было обладать порядочным запасом терпения, чтобы беседовать со мной на отвлеченные темы.
Учеником следопыта я числился в течение года — именно числился, потому что мои наставники во время рейсов пили не просыхая, и всю работу я выполнял самостоятельно. Заодно помогал водителям и механикам, и учился у них, те ничего не имели против. Когда мне исполнилось двадцать, я самостоятельно подписал постоянный контракт, уже как квалифицированный следопыт.
Я всегда беру в рейс какие-нибудь книги, не пью и не участвую в азартных играх, но поскольку я следопыт и вдобавок "дикарь", большинство согласилось с тем, что я имею право на странности. На насмешки я не обращаю внимания, у меня просто не выработалось привычки так или иначе на них реагировать, а драться со мной, после нескольких прецедентов, желающих нет. Говорят, что дерусь я "как лесной кот, которого кто-то обучил искусству рукопашного боя" (не "кто-то", а Хэтэсси, предводительница воинов-кесу!), кроме того, за драки в рейсе Трансматериковая зачинщиков штрафует. Кому охота и физически пострадать, и без премии остаться?
Мой первый отпуск прошел бурно, об этом стоит рассказать. Случилось это вскоре после того, как я самостоятельно подписал контракт. До тех пор я постоянно был в рейсах, а в промежутках между ними жил в гостинице компании, в двух шагах от Лазурной библиотеки (знаешь, та, что на улице Ясного Неба). Мой дом в Картофельном переулке все это время стоял заброшенный, и вот я наконец-то в него вселился.
Дом мне понравился — большой, двухэтажный, деревянный, он чем-то напоминает Лес, правда? Такое впечатление, что он живет, как Лес, сам по себе и не особенно нуждается в присутствии людей.