«Искатели сокровищ» и другие истории семейства Бэстейбл

Несбит Эдит

– То есть Альберт в доле? – мигом сообразил дядя.

– Ну да, – подтвердила Элис. – А ещё мы должны учесть, что его засыпало. Поэтому вот давайте оставим себе по четыре пенса, а все эти дроби отдадим ему.

Мы с ней согласились и пообещали соседскому Альберту вручить его долю сразу же, как разменяем монетку. Он вмиг повеселел, а дядя его опять вытер себе лицо. Откапывание племянника его, видать, изрядно утомило, но он всё равно надел жилетку и пиджак.

А когда это всё уже было на нём, он вдруг наклонился, что-то поднял с земли и (вы, может, и не поверите, но это чистая правда) на ладони его заблестела ещё одна монета в полкроны.

– Подумать только! Целых две! – удивлённо воскликнул он. – Я всё знаю о закопанных сокровищах, но никогда о таком не слышал!

А

мне тогда подумалось: вот бы дядя соседского Альберта всегда находился поблизости, когда мы ищем сокровища. У него, вероятно, на редкость острое зрение. Дора ведь после нам рассказала, что всего за какую-нибудь минуту до дяди соседского Альберта очень пристально вглядывалась в то самое место, где он нашёл полкроны, но ничего не увидела.

Глава 3

Теперь детективы

А потом с нами произошло кое-что очень интересное, и это было совсем не игрой и случилось не понарошку, а по-настоящему, как с теми двумя монетками в полкроны. И рассказать об этом я постараюсь по-настоящему, как в настоящих книгах. Мы ведь читали про мистера Шерлока Холмса, а ещё – книжки в жёлтых обложках со слепыми картинками, которые распродают по четыре с половиной пенса за штуку, после того как люди в ожидании поезда берут их с круглого стеллажа-этажерки, листают, смотрят, чем история кончилась, и, не купив, возвращают обратно. В результате книжки засаливаются, уголки страниц загибаются. Ужасная несправедливость, я считаю, по отношению к мальчику-продавцу. Книги эти написаны джентльменом из Франции по фамилии Габорио [7] . Дядя соседского Альберта говорит, что перевели их у нас наихудшим образом, хуже просто некуда, что английский язык там ужасен. Ну да, конечно, до Киплинга им далеко, но истории всё-таки хорошие. Другое дело – книга Дика Диддлингтона, которую мы недавно прочли. Вообще-то, автора зовут по-другому, но как – не скажу. Я ведь знаю об ответственности за клевету, а он может запросто меня в ней обвинить, если до него дойдёт моё мнение, что вот он-то пишет и впрямь ужасно.

7

Эмиль Габорио (1832–1873) – один из основателей детективного жанра.

Тем не менее именно эта книга и навела нас на мысль сделать то, о чём вы сейчас узнаете.

Наступил сентябрь. На море, однако, нас не везли, потому что нам теперь был не по карману даже Ширнесс с его грязным пляжем, где валяются пустые жестянки из-под консервов и старые башмаки, а песка вообще никакого нет. Остальные на море ехали, даже наши соседи – не те, у которых Альберт, а с другой стороны. Их служанка сказала Элизе, что они собираются в Скарборо. И действительно, на другой день мы увидели, что все окна у них забраны жалюзи, а ставни закрыты. И молока им больше не привозили. Между их садом и нашим растёт высокий конский каштан. Очень полезное дерево. Плоды у него замечательные. Из них можно даже делать мазь против цыпок на руках. Но в тот день дерево нам мешало, не давая разглядеть, опущены ли жалюзи у этих соседей на окнах с задней стороны дома. Пришлось Дикки вскарабкаться на верхушку. Оттуда он наконец разглядел, что задние окна тоже основательно закрыты.

Погода стояла очень жаркая. Дома была ужасная духота, и мы большей частью играли в саду. Принесли из кухни сушилку для белья, сняли со своих кроватей простыни и соорудили палатку. В ней оказалось не менее жарко, чем дома, но это была другая жара. Дядя соседского Альберта сказал, что наша палатка совсем как турецкая баня. Жаль, конечно, что мы не попали к морю, но всё равно нам грех жаловаться. Несчастным детишкам, которые ходят босые, в жалких лохмотьях, а живут в тесном проулке, куда даже в летний полдень с трудом пробивается солнечный свет, вот им действительно тяжело. Впрочем, я лично не обращаю особенного внимания на дырки в одежде. А походить босиком в такое-то пекло, по-моему, даже приятно. Да мы иногда так и ходим, особенно если игра к этому располагает. Что и случилось, кстати, в тот день, о котором я вам рассказываю. Мы играли в потерпевших кораблекрушение и все сидели в палатке. Только что утолили голод провизией, которую с риском для жизни спасли со стремительно тонущего корабля. Весьма вкусной провизией. Кокосовыми леденцами, приобретёнными в Гринвиче на два пенни (четыре унции [8] их стоят пенни). Макаронами – такими прямыми, с дырками, через которые удобно что-нибудь пить. Небольшим количеством сырого риса и большим куском пудинга, который Элис свистнула из кладовой, когда ходила туда за рисом и макаронами.

8

Унция – мера веса, равная 28, 3 г.

Когда мы всё доели, кто-то сказал:

– Хотел бы я быть детективом.

Увы, не могу уточнить, кому именно принадлежали эти слова. Освальд считает, что ему, Дора уверена, что Дикки, ну а Освальд слишком уж джентльмен, чтобы ссориться с ней из-за такой ерунды.

– Хотел бы я быть детективом, – сказал, возможно, Дикки, но мне всё же кажется, что не он. – И раскрывать разные странные и хитроумные преступления, – добавил тот самый, кто это сказал.

– Тогда тебе стоит набраться побольше ума, – заметил Г. О.

– Не преувеличивай, – заспорила Элис. – Ведь если ты прочитал нужные книги, то быстро примечаешь, что к чему. Ну там рыжий волос на рукоятке ножа или гранулы белого порошка на бархатном воротнике пальто у преступника. Полагаю, у нас получится.

– Но мне совсем не хотелось бы иметь дело с убийствами. Как-то это небезопасно, – покачала головой Дора.

– И всегда кончается тем, что бедных убийц вешают, – проговорила с сочувствием Элис.

Мы ей объяснили, зачем убийц нужно вешать.

– А мне всё равно, – ответила нам она. – Зачем их вешать, когда, я уверена, никто и без всякой виселицы второй раз убивать не захочет. Только представьте себе эту кровь и другие ужасы. Как потом спать по ночам? Нет, я не прочь стать детективом, но только таким, который сидит и следит из засады за бандой фальшивомонетчиков, а потом захватывает их врасплох и берёт под арест либо совсем один, либо вместе с верной собакой-ищейкой. – И она почесала за ухом нашего Пинчера, но он даже не проснулся. Зачем? Пудинг с почками-то уже доели. Очень разумный пёс.

– Ты вечно подходишь ко всем задачам не с той стороны, – упрекнул её Освальд. – Нельзя выбирать преступления, которые будешь расследовать. Начинается-то с чего? Сначала подмечают некие настораживающие обстоятельства. Дальше ищут улики. Затем приступают к слежке. А находишь ли в результате убийцу или фальшивое завещание, тут уж как повезёт.

– Это один способ, – вмешался Дикки. – А можно и по-другому. Попадается нам в газете среди объявлений или новостей сообщение, что исчезла некая молодая леди. Дальше описана одежда, в которой она пропала, золотой медальон, цвет её волос и всё такое прочее. Ну вот. А потом мы читаем: «Найден золотой медальон». И понеслось.

Мы тут же послали Г. О. за газетой, но вдохновляющих совпадений она нам не принесла. Нашлись там, правда, две заметки. В первой рассказывалось про парочку грабителей из Холлоуэя [9] , которые ворвались на фабрику, где делали консервированные языки и прочие деликатесы для больных, и бо`льшую часть продукции унесли. А во второй, на другой странице, нас привлёк заголовок «Таинственные смерти в Холлоуэе».

Освальду показалось, что тут есть над чем поразмыслить, и дядя соседского Альберта, когда мы его спросили, предположил то же самое, но остальные не согласились, и Освальд решил отказаться от этого варианта. Да и Холлоуэй от нас далековато.

9

Холлоуэй – район в центре Лондона.