Искажение[СИ, роман в двух книгах]
Шрифт:
— Народ говорит, что Марина Хван, невеста, то есть, жена молодая, очень даже не против и с женским полом побаловаться. Ну, тут это у многих, не то, что бы лесбиянка, а так — экспериментируют по молодости. С полгода назад у этой Марины еще с парой подруг даже маленький такой клуб организовался. По-моему, и жили они вместе, в одной, то есть, комнате. Ну, то, что там у них случалось, не знаю, свечку не держал, не прослушивал и не просматривал, тут этого добра и так навалом, некоторые специально на виду сексятся, говорят, так азарта больше. А месяца три-четыре назад случилась у Марины любовь с какой-то пришлой девушкой.
Ну, жизнь такая, всяко бывает, правда, Марина-то с катушек малость слетела, в разных тут игрищах участвовала, совсем неприличных. А потом вот пару месяцев назад появился жених этот, Петр. С ним проще. Без всяких отклонений, по бабам, да по водке, то есть, по коньяку, конечно, больше. Ну, Марина ему и понравилась, а она, похоже, просто свою любовницу забыть хотела, вот и решила узаконить отношения. Мол, у меня, всё, как у людей, и даже счастье в личной жизни имеется.
Но это все, по разговорам, слухам, пересудам…"
— Почему им родители нормальную свадьбу не сделали? — спросил Велемор. — Говоришь, шишки, а свадьба в каком-то шалмане местном была. Несолидно как-то…
— Так ведь… шишки-то они шишки, но где-то там, далеко, — Семен сделал неопределенный жест, изображая это самое "далеко", — и, видать, воспитание им не позволяет детей до такой степени баловать. Вообщем, лишних денег у вашей парочки не бывает, потому, как жилье и учебу родители перечислением оплачивают, сразу в казну университетскую. А на руки своим чадам суммы, по их меркам, небольшие высылают. Думаю, что б не забаловались от больших-то. Да и свадьба эта… Какая-то… скоропостижная, вот. За неделю всё решили, организовали. Видать, родители и обиделись, что с ними не согласовали, никого не пригласили. Я бы тоже обиделся.
— Получается, что ни с каким подпольем эти ребятки не связаны? и на свадьбе случайность вышла?
— Так и получается, — согласился Семен, — если с кем из подпольщиков знакомы, то только так, шапочно, "здравствуй и прощай", а уж что бы сам Комод… в это не верю, да и не появлялся он в городке ни разу. Я бы знал, тут язык за зубами держать не умеют.
— А вот, что это за девица, с которой у Марины этой любовь была? — спросил дознаватель. — Откуда? что из себя представляет?
— Не могу знать, — отрапортовал Семен. — Не из наших, и долго в городке не бывала. Может, заходила на часок-другой, может и переночевала пару раз, но не больше. Тех, кто постоянно здесь ошивается, я знаю. Видать, они где-то в городе чаще встречались, да любовь крутили.
— Сам-то девицу эту видел?
— Не довелось, по рассказам: маленькая, худая, стриженная, как мальчик. Чем уж такая Марину приворожила, ума не приложу.
— Хорошо работаешь, — похвалил докладчика Велемор. — Много знаешь…
— Много, да не всегда с толком, — посетовал Семен. — Вот про наркоту эту проклятую, сколь раз докладывал по команде. Бестолку, только хвалят, да премии выдают, а здесь, в городке, один продавец на другого меняется и — всё по-старому.
Велемор промолчал, не желая ни объясняться, ни говорить о том, что на наркотиках в службе сидят самые уж никуда не годные дознаватели и оперативники. Не до них сейчас, когда подполье грозит со дня на день вывести на улицы люмпенов и устроить резню не хуже, чем двадцать лет назад в северной провинции.
— Вот, пришли, значит, ваше благородие, как велено было, — сменил тон Семен, останавливая дознавателя на просторной лестничной клетке перед длинным тенистым коридором, из которого тянуло неаппетитными запахами просушивающейся обуви, грязного белья, давно немытых тел и застарелого табачного перегара. — По левую руку третья дверь будет, они нынче там теперь жить будут…
— Комендант сказал — временно, — уточнил Велемор.
— Это у коменданта временно, а так — постоянно, пока не разбегутся, — пояснил Семен. — Здесь же все так и живут: кто с кем хочет, а не по схеме заселения. Ну, да если чего изменится, я сообщу…
— И если вспомнишь чего интересное, тоже, — посоветовал Велемор. — И не только по команде, но и сразу на имя старшего дознавателя Филина Владимира Семеновича. Он благодарен будет.
С этими словами Велемор достал из кармана пару серебряных монеток не самого мелкого достоинства.
— Это ж вроде как премия получается, — довольно ухмыльнулся Семен. — Премного вами благодарны, ваше благородие.
Велемор уже не слушал ёрничающего агента, шагая по коридору и брезгливо морщась от запахов, казалось, пропитавших даже стены. Возле дверей указанной Семеном комнаты дознаватель на несколько секунд остановился, прислушиваясь, но в комнате было тихо. Натянув на руки тонкие кожаные перчатки, Велемор аккуратно тронул ручку двери, даже не подумав постучаться или еще как обозначить свое присутствие. Застать опрашиваемых врасплох, в самый неподходящий момент, когда они не ожидают вопросов — одна из первых заповедей службы.
Дверь оказалась на удивление незапертой, и тут же в нос Велемору шибанул кислый запах блевоты, дорогой парфюмерии, чего-то спиртного и застоявшегося человеческого пота. Уж до чего неаппетитно пахло в коридоре, но комнатные запахи могли дать коридорным сто очков вперед. "И как же они тут первую-то брачную ночь проводят?" — с отвращением подумал Велемор, понимая, что ничего первого у жениха и невесты в эту ночь не было, ну разве что, невольно участие в акции "ликвидаторов".
В углу комнаты, чуть прикрытые от входа маленьким кособоким стенным шкафчиком, стояли сдвинутые вместе две казенные кровати лет двадцать назад сделанные явно из отходов тогдашнего производства, застеленные не очень-то свежим, помятым бельем. Возле одной из них виднелся источающий отвратительные ароматы тазик с остатками вчерашнего свадебного пира. На этой кровати спал, похоже, жених; на подушке, скомканной и обслюнявленной за ночь, виднелась довольно коротко постриженная мужская голова. На соседней подушке, отодвинутой к краю второй кровати, разметались белокурые локоны молодой жены.
Велемор прикрыл за собой дверь, защелкнув, на всякий случай, изнутри замок, что бы никто случайно не мешался при разговоре, прошел мимо заставленного разнообразными бутылками стола к окну и с трудом открыл присохшую за зиму к раме форточку. Хлынувший в комнату свежий воздух с улицы, конечно, не разогнал скопившиеся за ночь запахи, но все-таки дышать дознавателю стало чуток полегче.
Подтащив к кроватям единственный в комнате расшатанный грязный стул, Велемор присел и несколько секунд смотрел на оголенные девичьи плечи, чуть прикрытые кудряшками, а потом встряхнул Марину со слова: