Искажение. Шестая глава (МАКАМ XII. Любовь во время зимы)
Шрифт:
– Наш мир не так прекрасен, каким казался в детстве, но не настолько плох, чтобы опускать руки. Он разный, и в этом его достоинство: иногда мир страшен, иногда – вызывает восхищение, иногда мы его не замечаем, двигаясь по жизни с шорами на глазах, иногда обижаемся, считая, что недополучили подарков. Мир переменчив, но мало кто задумывается об этом, предпочитая жить теми эмоциями, которые вспыхивают здесь и сейчас: радуемся, когда нам хорошо, и стискиваем зубы, преодолевая трудности. Мы торопимся и часто не
– Разве не так? – тихо спросила женщина.
Кирилл вздрогнул, посмотрел на пульт и удивлённо покачал головой: заговорившись, он машинально принял телефонный звонок и не заметил, что монолог превратился в диалог.
– Добрый вечер, сестра-полуночница, – улыбнулся он, спасая положение.
– Добрый вечер, Амон, – грустно ответила женщина.
– Как мне тебя называть?
– Неважно.
– Вижу, ты крепко обижена на мир?
– Чёрная полоса изрядно затянулась, – подтвердила женщина.
– Что случилось?
– Иногда кажется, что меня прокляли.
– Всё сыплется из рук?
– Не всё, – вздохнула она. – Высыпалось однажды, а получилось – навсегда. И я не могу собрать жизнь обратно.
– Рассыпанную жизнь невозможно собрать, её нужно строить заново. Шаг за шагом, кирпичик за кирпичиком, а главное – из другого материала.
– Мне нравится тот материал, который у меня был.
– Ты любила, сестра, – догадался Кирилл. – Крепко любила.
– Какая разница? – грубовато отозвалась женщина.
– Разница в том, что я ничего о тебе не знаю, сестра-полуночница, а ты вряд ли позвонила, чтобы соврать. Здесь только ты, я, ночь… и миллионы слушателей, но для них и для меня ты – всего лишь голос в темноте. Тебе не перед кем держать лицо, сестра-полуночница, а лживый разговор не имеет смысла – ты лишь потратишь моё время и не позволишь поговорить с тем, кому действительно нужно что-то сказать. Или крикнуть. Или спросить совета. Если ты не готова открыться, то положи трубку, подумай, вздохни глубоко…
– Я любила! – перебила Кирилла женщина. – Теперь я понимаю, что любила так, как никогда в жизни. И я была счастлива. А потом… Потом я обрела всё на свете, Амон, действительно, всё, поверь, включая власть, но потеряла любовь. – Она выдержала короткую паузу. – Как думаешь, Амон, любовь стоит всего на свете?
– Ты мне скажи, – тихо ответил Кирилл. – Ты знаешь правильный ответ.
– Если я знаю ответ, то зачем звоню?
– Потому, что боишься его произнести, сестра-полуночница, не вслух – себе. Ты боишься сказать себе то, что давно знаешь, и потому хочешь, чтобы ответил я.
– А ты не ответишь?
– Я никогда не отвечаю, сестра – только советую, и только тем, кто растерян и не знает, чего хочет.
– Я не знаю!
– Ты снова лжёшь, – размеренно
– Мир несправедлив!
– К тебе?
– Ко всем!
– И что же делать, сестра? Как поступить с миром, который несправедлив?
Несколько секунд в эфире царила полная тишина, затем женщина едва слышно ответила:
– Есть отражение, в котором я счастлива… и я хочу его отыскать.
– Отражение?
– Счастье… – Она судорожно вздохнула. – Я потеряла счастье, рассыпала вместе с жизнью и любовью, и теперь перебираю отражения, пытаясь отыскать то, в котором до сих пор живёт моё счастье. Такое отражение есть, обязательно есть… Я отыщу его и верну.
– Отражения наполняют мир, а не подменяют его.
– Это – подменит, – твёрдо возразила женщина.
– Что в этом случае станет с миром? – вдруг спросил Кирилл.
– Мир станет чуточку справедливее.
И она отключила связь.
Несколько секунд Амон молчал, слушая короткие гудки, а затем негромко сказал:
– Я не знаю, что произошло у нашей сестры, но догадываюсь, что очень страшное. Я не могу её судить и не стану оскорблять жалостью. Скажу лишь, что тот, кто гонится за тенью, обязательно позабудет дорогу на свет. И я… я хочу поставить для нашей сестры замечательную песню.
Послышался щелчок, и ночную тишину эфира наполнили грустные слова:
Лети, моя душа,Лети, мой тяжкий рок,Под облаками блакитными,Под облаками зенитками в небо,Под облаками блакитными,Под облаками зенитками в небо [2] …Небо нависало бетонной ватой – мрачной и несъедобной. Её разложили над Кремлём так густо, словно хотели упаковать хрупкие башни перед переездом, но передумали, или отвлеклись, или переезд отменили, а башни так и оставили – наполовину закутанными в вату облаков, сквозь которую едва проступали яркие звёзды.
2
«Лети, моя душа», группа «Ночные снайперы».
Серая панорама казалась нарисованной на широком окне, но Авадонне старая крепость нравилась в любых декорациях, и нынешняя картинка радовала его так же, как любая другая.
– Согласитесь, красиво, – улыбнулся карлик, решив, что они с посетителем достаточно полюбовались на затуманенный Кремль.
– Полагаю, вы специально не меняете этот небольшой офис на что-нибудь более напыщенное, чтобы не лишать себя удовольствия, – улыбнулся в ответ Кросс. – Замечательный вид.
– Вам нравится?