Исключение из правил

– Назар…, простите, не знаю, как вас по отчеству? – дамочка пытается казаться вежливой, но я знаю, что творится в ее башке. Работник закона, правозащитник детей. Только о последних тут никто не думает. Пусть не пытается блефовать, бюрократическая жаба. Знаю всю эту систему с изнанки, для них только собственная шкура дорога.

– К черту мое отчество. У меня не было отца, я сам вырос в детдоме, и я так скажу вам, Роза Львовна, - опираюсь ладонями о поверхность стола, подаюсь к ней.

– Думаю, так мы можем решить вопрос возвращения ребенка маме, - подталкиваю к ней набитый конверт.

– Что вы? Зачем?

– Называйте это благотворительностью, а я буду рассчитывать на ваше милосердие.

– Я бы и так вам помогла. Все-таки Павел Олегович поручился.

Конечно, помогла бы, я не сомневаюсь. Только знаю, что зеленые бумажки могут обеспечить более быстрое решение проблемы.

Женщина поднимается из-за стола, велит мне ждать в коридоре.

Обшарпанные стены, не выветриваемый запах столовской жральни - ничего не поменялось за столько лет. Чувство безысходности и обреченности накрывает, путая мысли, не давая вдохнуть полной грудью. Не думал, что так подействует на меня это место. Был уверен, что, повзрослев, переступил через все, забыл, а по факту я такой же неудачник, как и в свои пятнадцать лет. Ничего не поменялось. Деньги не принесли внутренней свободы от этой дыры.

С каждой пройденной секундой ожидания кажется, будто сам воздух сгущается. Поднимаюсь с места, измеряя шагами комнату. Какого хрена они так долго?

Удушающую тишину наконец-то нарушает звук каблуков. Обернувшись, убираю телефон в карман джинсов, прячу руки за спиной. Чувствую, что начинаю нервничать.

– А вот и твой дядя. Он отвезет тебя к маме, - произносит тетка, одетая в невзрачный серый костюм. Училка, как пить дать. Опустив глаза, замечаю держащую ее за руку девочку. Короткие белокурые волосы заплетены в две смешные косички. Белая блузка, серое трико и черные потрепанные башмачки - вот и весь ее наряд. Смотря на меня из-под нахмуренных бровок голубыми глазками, она прижимает к груди уродливого плюшевого зайца. Такое чувство, будто он фрезеровщиком на заводе десять лет отпахал и лишился там конечностей. Белая лапа зашита мелкими черными стежками, а правый глаз и вовсе болтается на обвисшей нитке.

– Ты кто? – спрашивает малая, топчась на месте.

Черт, только сейчас понимаю, что в душе не знаю, как вести себя с ребенком. Кажется, стоит мне открыть рот, она убежит или расплачется, или и то и другое вместе. Попытавшись выдавить более или менее нормальную улыбку, присаживаюсь перед ней на корточки. Где-то слышал, что подобная психологическая хрень отлично работает с детьми – когда ты находишься с ними на одном уровне роста, вроде как даешь понять, что ты свой в доску чувак.

– Меня зовут Назар. Я друг твоей мамы.

Девчонка еще больше хмурится, осматривая меня придирчивым взглядом.

– Как зовут мою маму? – спрашивает подозрительно. Старший следователь, не меньше. Ну и бестия у Бобра дочка. Чую, весело мне с ней придется.

Смеюсь, понимая, что она меня проверяет.

– Мне вообще-то скоро четыре, да и жизнь научила, - пожимает плечами, складывая перед собой руки.
– Так что, либо говори, как зовут мою маму, либо я пойду… - развернувшись, направляется уверенным шагом обратно, вглубь коридора.

– Лейла! Маму зовут Лейла, а ты Соня. Но мама зовет тебя Морковкой, - после моих слов девчонка вдруг замирает на месте. Как-то скукоживается вся. Приблизившись к ней, останавливаюсь в шаге, боюсь прикоснуться, не зная, как она отреагирует.

– Где моя мама?
– словно чувствует мое присутствие. Обернувшись, смотрит на меня мокрыми от слез глазами. А мне будто под дых дали. Приходится рукой опереться о стену, чтобы не рухнуть. Чувствую себя последним муд*ком. Понимать, что из-за меня мелкая вдали от матери, хреново.

– Эй, не плачь… Мама сейчас на работе, - нервно потирая переносицу, отталкиваюсь от стены другой рукой. Подхожу к девчонке вплотную.

– Но она скоро приедет. А пока просила, чтобы ты со мной побыла, - протягиваю ей ладонь. Смахнув маленькой рукой слезы с глаз, девчонка снова хмурится, окидывая подозрительным взглядом мою ладонь.

– А у тебя есть телевизор?
– вдруг спрашивает она.
– Я пропустила несколько серий Фей Винкс, и это меня жутко раздражает, - а теперь в ее голосе кокетство. Удивительная девчонка.

Улыбнувшись, киваю в ответ. Она протягивает мне свою ладошку. Сжимаю ее и веду к выходу.

Стоит нам выйти на улицу, в кармане вибрирует телефон. Эля, будь она не ладна.

– Говори быстро, - бросаю короткое в трубку, открывая заднюю дверь кроссовера.

– Назар, ну, наконец-то! Ты мне срочно нужен! У нас снова проблемы с поставщиками! – верещит в трубку администратор.

– Я занят сегодня, завтра заеду, - дождавшись, пока малышка устроится на сидении, закрываю дверцу, обогнув машину, усаживаюсь за руль.

– Назар, но у нас под угрозой срыва корпоратив Газпрома! Мы можем потерять около миллиона! – продолжает парить мне мозг. Что за женщина?

– Ты правильно сказала, Эля, у вас. Сорвёте его, уволю нах…, - посмотрев на Морковку, с интересом рассматривающую салон машины, заминаюсь, - к черту. Я буду завтра. Все. Пока.

Сбросив вызов, кидаю телефон на переднее сидение. Завожу мотор. Морковка вдруг громко вздыхает.

– Что такое? – спрашиваю, обернувшись.

– У меня два вопроса, – произносит девочка тоном деловой дамы, прижимая своего потрепанного зайца к груди.

– Давай, - киваю, в то время как внутри все замирает.

– Как тебя зовут? Ты так и не сказал.

– Чего это я страшный? – спрашиваю мелкую, усаживаясь за руль. Единственное желание сейчас – поскорее смыться из этого логова. Резко даю по газам, выезжая на проезжую часть.

– Бабушка тебя слушается, - Морковка произносит это так тихо, что я едва понимаю, о чем она говорит.

– В каком смысле?

– Ну, она всегда на всех кричит. Все боятся ее. А тебя она слушала молча. И поддакивала. Мне вообще казалось, что бабушка вот-вот и без чувств упадет, - вздыхает Соня.