Исключительно моя
Шрифт:
— Знаешь, я только пару лет, как перестала бояться, что он меня найдет. Мирон бесился, не понимал, почему я, замужняя женщина так эмоционально зависима от отца. Тем более, он может сломать отцу хребет, — при этом она показывает пальцами кавычки, — при первой же попытке сунуть нос в нашу семью.
— Ты молодец, Маш. Счастье стоит того, чтобы пройти трудности.
— Это да… Когда ехала с Романовым в чужой город, казалось падаю в неизвестность. Единственное, о чем я жалела, это, что на моей свадьбе не было ни тебя, ни мамы… Вот так
При этих словах Маша улыбается и светится, и я тоже заражаюсь этой теплотой.
— Познакомишь?
— Ха! Я тебе больше скажу, мы все никак покрестить его не можем, мой муж не верит в это все, говорит ерунда. А сейчас я поняла, что мне тебя Бог послал, Кравцова. Будешь крестной?
— Могла бы и не спрашивать.
***
На следующий день, в воскресенье приезжаю к Романовой в гости. Такси подвозит меня к воротам особняка — впечатляюсь. Никогда не была в таких домах.
Маша встречает у ворот, приглашает в дом. В уютной просторной гостиной пахнет цветами.
Навстречу мне выбегает светловолосый мальчуган, ему три, как сказала Маша.
Он подбегает прямо ко мне и останавливается, заглядывает в глаза. От синевы напротив невозможно оторваться — ангелочек.
— Привет, я Яна. А тебя как зовут, красивый мальчик?
— Остик, — говорит смущенно, забавно не выговаривая «Р».
— Это тебе, — даю ему в руки большого динозавра из коллекции. Маша просветила, чем увлекается сын.
— Мама, смотри, у меня такого еще нету! — радостно показывает игрушку.
— Что нужно сказать, сынок?
— Спасибо! — спохватывается малыш.
— Пожалуйста. Ты мне покажешь свою коллекцию?
— Ростик утаскивает меня в детскую и долго не отпускает, пока не заканчивается показ всех, без исключения, игрушек.
Даже когда мы с Машей идем на кухню выпить кофе, ребенок усаживается ко мне на руки и не хочет слезать. Но не мешает, сидит спокойно, крутя в руках новую игрушку, дает поговорить.
Время проходит быстро, мы никак не можем наговориться. Не слышим, когда открылась входная дверь, Мирона замечаем уже в дверях кухни.
— Привет, — улыбается он — я вчера подумал, что к нам в город приехала звезда эстрады, когда Маша попросила угадать кого она встретила. Нужно было видеть ее лицо.
— Привет, Мирон. У меня вчера было такое же.
С Романовым мы виделись в Питере всего несколько раз, им и без меня тогда было хорошо. Но впечатление оставил приятное. Отмечаю, что изменился, стал чуть больше, поправился, и по манере общения более серьезный, что ли.
Он разговаривает с нами еще минут десять, потом берет Ростика на руки и оставляет нас наедине.
— Идем, сын, пусть мама с Яной поговорят, мальчики налево, девочки направо.
— Это как? — спрашивает ребенок, но мы уже не слышим, что
— А где твой Кириенко? — неожиданно наступает на больную мозоль подруга.
— Не знаю.
— Вы расстались?
— На него завели дело, и он уехал. Я не знала, что ему предъявляют. Он позвонил, просил подождать немного, убеждал, что это ошибка, что ему нужно некоторое время все разрулить. А потом оказалось, что он воровал машины. Он и его друзья — Кир, Славик, помнишь?
— Прямо шок… Костя и кража машин, вообще в голове не укладывается.
— Угу. Очень профессионально врал, я бы тоже никогда не подумала. Вот откуда деньги, постоянно новые машины и красивая жизнь. Он уехал позапрошлым летом. Сначала иногда звонил, но у меня, как отрубило. Попросила больше не беспокоить.
— М-да, история не из приятных. А как на новом месте работается?
— Пока не поняла, за пару дней сложно сориентироваться.
— Слушай, я тут кое-что придумала, пошли со мной.
Маша тянет меня наверх, мы заходим в ее комнату и направляемся в гардеробную.
— У меня тут куча невостребованных вещей, забери себе. Я накупила, думала похудею после декрета, но никак не получается.
Она открывает шкаф, забитый дорогими вещами, а мне становится не по себе.
— Маш,… мне неудобно… Что Мирон скажет?
— Блин, Яна, не заморачивайся. Это я в Милане, после родов накупила всего с горячки, Мирон даже не видел, чего и сколько. А теперь все висит без надобности, жалко, классные же вещи, с бирками даже.
— Ну не знаю…
— Ян, я честно не хочу тебя обидеть, мне так хочется тебя чем-нибудь порадовать. И себя заодно, — искренне улыбается Романова.
И я сдаюсь. У меня на самом деле практически нет одежды, в которой можно ходить на работу и не чувствовать комплекс неполноценности.
Примеряю черное, до колена, платье Гуччи, Маша вытаскивает красные туфли на каблуках.
— Вот, как раз к цвету твоих ногтей. Новые.
— Шикарные, — встаю на каблук.
— Забирай, мне некуда в таких ходить, все время с коляской или с Ростиком на руках.
— Можно подумать, вы на праздники никуда не выходите.
— Выходим, но я отвыкла от такой обуви. Честно, не ношу! — уговаривает она.
Кручусь перед большим, до самого пола, зеркалом, затаив дыхание. У меня никогда не было брендовой одежды и то, что я вижу выглядит сногсшибательно.
— Какая же ты красивая, Янка! — любуется подруга. — Без единого изъяна, как с обложки.
Знаю, что красивая. Никогда не скромничала по поводу своей внешности, всегда получала знаки внимания. Но сейчас, почему-то, приятно услышать это от Маши. Потому что это искренне, с любовью. Между нами никогда не было зависти и недосказанности, мне повезло, что я когда-то встретила такого человека. Не каждому дано иметь настоящего друга, особенно женщину. Теперь, после нашего перерыва в общении, это чувствуется еще более остро.