Исключительно моя
Шрифт:
— Ну да.
Раньше часто скидывала сестре свои работы, которые писала для заработка, а теперь нужно как-то лавировать в этом всем. Хорошо, что Лера пока не моя студентка.
После ужина уходим к ней в спальню поболтать.
— Как тебе в колледже?
— В целом неплохо. Но нужно узнать коллектив, понять, что к чему. А пока все просто ново. Познакомилась с твоим куратором.
— А, Вика классная.
— Это почему Вика?
— Ну, Виктория Андреевна. Мы ее между собой называем наша Вика.
— Понятно.
— А четвертый
— Титов пытался, Булатов с Канаевым нашли что-то очень занимательное в телефоне и всю пару рассматривали.
— Новую машину ищут Булатову, он свою по пьяни разбил недавно.
— Откуда знаешь?
— Стас подкатывал вчера, они ко всем симпатичным клеятся, коллекционеры х*еновы. Предлагал вместе выбрать новую тачку, а он потом прокатит.
— Стас это?
— Булатов. Но я его подкаты знаю. Ему на пару раз, а потом девушка не нужна становится, самоутверждаются кретины. Простуженные на всю голову.
— Титов вчера у меня телефон спрашивал при всех, прямо на лекции.
— Его сразу нужно на место ставить, он когда-то на, спаренной с нашей группой паре, русичку до слез довел. Не завидую тебе.
— Разберемся…
Нужно подумать на выходных, как правильно выстроить отношения с этой компанией.
Глава 4
Яна
Субботу я решила посвятить шоппингу. Если это можно так назвать. Написала список всего необходимого по хозяйству и очумела. Во-первых, нужно кучу времени, во-вторых, денег. Но деваться некуда, и я отправилась по магазинам.
Вернувшись домой к обеду, едва разложила покупки, вспомнила, что не купила моющее для посуды. А то, что оставила тетя Лида, закончилось.
Злюсь на себя, снова спускаюсь и иду в ближайший хозяйственный магазин. А выйдя из него, меня подмывает зайти в торговый цент, находящийся напротив метрах в тридцати. Мои глаза как раз выхватывают витрину с обувью, и я вижу черные ботильены на каблуке. У меня есть только туфли и сапожки, а чего-то среднего нету. В чем я буду ходить на работу? Кроссовки же не наденешь.
Вхожу и застываю — красивые и дорогие. Половина моей зарплаты в магазине, но мне, по-любому, нужно будет что-то подобное. Если дождь, даже нечего обуть. Черт с ним, решаю, в себя тоже нужно вкладывать. Примеряю и прошу запаковать.
Проходя мимо магазина косметики и парфюмерии, сцепляю зубы и шагаю мимо. Туалетная вода закончилась, а купить новую, а еще после обуви — придется очень туго подвязать поясок на еде. Но потом отпускаю тормоз и возвращаюсь. Сяду на диету. Уже несколько лет я пользуюсь одним ароматом. Мой любимый Calvin Klein. На него не бывает акций, но я всегда его покупаю, пахнет дорого, держится стойко, а главное — это мой запах.
Довольная покупками, иду на выход.
— Яна! — слышу сзади женский голос.
Поворачиваюсь, озираюсь. Да ладно! Машка!
— Привет! Ты что здесь делаешь? — она радостно
— Глазам своим не верю! Я работать приехала, а ты как тут очутилась, пропажа?
— Мы живем тут с Мироном, с тех самых пор, — улыбается она. А ты где работаешь? Давно здесь? Слушай, давай в кофейню зайдем, — тараторит Машка — я т-аак рада тебя видеть!
Маша — моя институтская подруга. Просто случайно на первом курсе, первого сентября мы с ней сели за одну парту, а дальше даже не подружились, сроднились будет правильнее.
В начале третьего курса Маша познакомилась с Мироном Романовым. Мужчина был старше нее, ему было тридцать восемь. Родители у Маши строгие, особенно отец. Когда узнали, был большой скандал. Мирон тогда был в длительной командировке в Питере, и в скором времени ему нужно было уезжать. Под давлением родителей Маша прекратила с ним отношения, причем в резкой форме, а потом страдала, рыдая белугой у меня на плече.
А в декабре она пропала. Просто исчезла, ничего никому не сказав. Я догадывалась, что она уехала к Романову и было очень обидно, что Маша скрыла это и от меня.
Только спустя пару лет, я стала объективнее смотреть на вещи, на людей. В моей голове поселилась некая мудрость, накопленные знания по психологии привели меня к пониманию, что любой поступок человека чем-то мотивирован, у всего есть свои корни и объяснение. Переосмыслив ее ситуацию, я перестала обижаться, нельзя судить, когда не знаешь, что на самом деле произошло.
Маша щебечет взахлеб, когда нам приносят кофе, я тоже рассказываю как и почему здесь, она огорчается, но через какое-то время, торжествующе заявляет:
— Янка, это судьба! Это невероятно, но это там так решили, — поднимает палец вверх.
Я смеюсь, как же мне не хватало ее живого, всегда жизнерадостного общения.
— Ну теперь хоть расскажи о себе, — говорю, когда эмоции немного улеглись.
— Я тогда узнала, что беременна. Понимала, что отец заставит сделать аборт. Просто позвонила Романову и попросила меня забрать. Он приехал на следующий день, я прыгнула в машину, в чем была. Даже телефон оставила дома, чтобы не звонили и не искали. Тебе не сказала, чтобы не подставлять. Прости… Ты же знаешь папу, он бы выдавил из тебя признание, он людей чувствует даже на расстоянии. Помнишь, ты все время говорила, что он смотрит, как будто рентген, кажется, считывает каждую мысль?
Киваю, было. Я побаивалась Машкиного отца. Липкий, неприятный взгляд, рядом с ним было всегда некомфортно. Даже удивлялась, как подруга такая жизнерадостная выросла в такой-то обстановке. Потом оказалось, что долгое время он жил с другой своей семьей, первой. Машина мама закрутила с ним роман и долго ждала. Он пришел к ним жить, когда Маше было уже пятнадцать.
— Он приезжал несколько раз, даже угрожал создать проблемы в институте, если не скажу, где ты, — только от воспоминаний мне становится мерзко.