Искра и ветер
Шрифт:
Убийца Сориты хохотнула:
— Ну здрасте, приехали! Иногда мне кажется, ты с луны свалился, Серый! Неужели жена тебе ничего о них не рассказывала? Мне кажется, Гинора должна была передать ей подробнейшую информацию об этой враждебной Проклятым расе.
— Я не спрашивал, — огрызнулся я. — И что здесь вообще смешного?
— Да будет тебе известно, мой друг, — напыщенным тоном известила она, — Все нириты — самки.
— А как же они…
— Никак. Звезда Хары! — Она возвела глаза к затянутому облаками небу. — Я говорю с неучем! Внимай, пока я жива! Нириты — первая раса
Я слушал, не перебивая.
— Она стала матерью-прародительницей всех остальных дымчатых тварей. Как это произошло, уж извини — не ведаю. Но Грох-нер-Тохх сыграла в этом не последнюю роль. Я никогда не слышала, чтобы нириты гордились тем, что они — изначальная раса. Дымные девочки даже не обиделись, когда ушлые йе-арре стали твердить на всех углах, что это они — первые и самые любимые дети Творца. Но чем нириты гордятся, так это тем, что помогали создателю ковать из искр и теней нашу с тобой Хару. Если им верить, тогда перед нами те, кто видел того чудака, который придумал весь этот ужас.
— Ты веришь в такие истории?
— Никогда не думала об этом серьезно, если честно. Какая, собственно говоря, теперь разница?! Жили, видели, помогали. Руки у них кривые были, вот что я тебе скажу, раз построили так, что магия оказалась расколота на две половины. Это все равно как вырвать у человека позвоночник или сердце. Поди выбери, что важнее. Мы до сих пор расплачиваемся за эту ошибку.
Она заметила мою ехидную ухмылочку.
— Оставь свой сарказм при себе, Серый! Я по твоей заросшей роже могу сказать, о чем ты подумал. Поверь, мы — кого вы так любите величать Проклятыми — меньшее зло. Если ты думаешь, будто до нас все было хорошо, то ошибаешься. Мало известно о том, что было до Упадка, но и тех слухов вполне достаточно, чтобы понять — все зло, сотворенное нами, не более чем мышь по сравнению с горой. В былые времена за год гибли миллионы.
— Это вас нисколько не оправдывает.
Убийца Сориты вздохнула:
— Вернемся к ниритам. Их немного. Сколько точно — я не знаю, но с каждой погибшей дочерей Пепельной девы становится все меньше. Род не восполняется. Рано или поздно они все-таки передохнут. Бессмертие не может быть длиннее вечности. У них, кстати говоря, существует легенда, что ветвь дочерей багровых искр вновь начнет плодоносить, когда Грох-нер-Тохх пробудится и извергнет из себя пламя. Но эта старая вонючка лишь плюется пеплом. И это продолжается с зари времен. Толку от нее, как от Рована во время договоров о перемирии. Скорее уж Молчун проснется, чем Громкопоющая подарит им надежду.
Я неодобрительно посмотрел на облака. Мне показалось, что вот-вот вновь начнет сыпаться пепел. Спустя минку так и случилось. Проклятая ругнулась и тут же закрыла рот и нос шарфом.
— Ненавижу это место!
— Ты ничего не любишь. — Я тоже спрятал лицо под тряпкой.
Она дернулась, словно ее ударили, и нехотя сказала:
— Раньше — любила. Теперь… некого и не за что.
— Неожиданная откровенность, — серьезно заметил я. Она промолчала, а затем, завершая беседу о ниритах, глухо произнесла:
— Они поклоняются Грох-нер-Тохху как своей богине. Считают ее разумным существом. Они родились из нее, в нее и уходят, когда погибают. Ты ведь видел вершины.
— Похожие на женские лица? Да.
— Легенды нирит гласят, что Создатель ковал этот мир из тени. И ее лик навсегда отпечатался в камне.
— Но там три лица. Они совершенно разные. Кто тогда две другие?
— Не знаю. Про это я никогда не читала.
— А у нирит есть магия?
Пепел перестал падать, и дышать сразу же стало легче.
— В смысле умеют ли они плести? Нет. Плетения подвластны только людям и в какой-то степени Высокородным. Но у дочерей Пепельной девы есть то, что можно назвать магией. Правда, с большой натяжкой. Я никогда ее не видела, но, говорят, она весьма неплоха. Хотя и не ровня темной и светлой «искрам». Здесь Митифе опасаться нечего.
Она порылась в сумке, выудила оттуда сморщенное желтое яблоко, без труда разломила его на две половинки и одну, к моему огромному изумлению, протянула мне.
— Отравленное, что ли? — пошутил я, но угощение принял и даже сказал «спасибо».
— Когда я была совсем маленькой, в Радужной долине, в саду, за Колодцами доблести, росли именно такие яблоки. Я их очень любила. Тогда. Еще в той жизни… Что? У нашего рыцаря повышение?
Ее манера прыгать от темы к теме со стремительностью блохи меня частенько раздражала.
— Тебя это заедает?
— Не говори ерунды! — отмахнулась она. — Я просто беспокоюсь за его шкуру. Он до сих пор еще желанная добыча для моих товарок.
— Думаешь, они не отыскали кого-нибудь другого с серебристыми волосами?
— Возможно, отыскали. Но поостеречься стоит. Я верю, что, пока Колос стоит, им не взять Корунн. И мне это выгодно.
— Чем?
— Пока у них есть цель, про меня не вспоминают. Но в случае победы та же Аленари начнет искать и меня, и Шена. Если уже не ищет. Лепестки Пути стоят всей этой огромной страны.
Внезапно она вздрогнула и вскочила:
— Идем! Живо!
Ничего не говоря, Тиф бросилась вниз. Я крикнул Трехглазому, что он остается за главного, и, недоумевая, поспешил за Проклятой.
— Что, забери тебя Бездна, происходит?! — спросил я, нагнав ее.
— Я расставила метки на дороге, — сказала она на ходу. — Они чувствуют «искры». Одна только что сработала. Минку назад разрушена другая. К нам кто-то приближается!
— Кто?! Некроманты?!
— Хуже! Гораздо хуже! Ходящая.
Она без спросу схватила под уздцы чужих лошадей. Какой-то солдат возмутился, но узнал «Огонька» и больше не смел возражать нашему самоуправству.
Оказавшись в седлах, мы направились к ущелью, где высились обсидиановые колонны.