Искры моей души
Шрифт:
От папы. "Мама в больнице. Давление. Просила тебя не волноваться". Ну конечно, и я после такого как ни в чем не бывало, продолжу отдыхать. Сердце рухнуло в желудок, кровь застыла в жилах, и голову занимала одна мысль: я должна быть там, в Питере, рядом с мамой. Мне надо собственными глазами убедиться, что с ней все в порядке. Или нет. Буквально рухнув на диван, я трясущимися пальцами, почти не видя экран, нашла в закладках нужный сайт и через пять минут уже купила билеты на ближайший рейс, в три часа дня. Сейчас стрелки показывали двенадцать, и у меня полчаса, чтобы собраться, вызвать такси и рвануть в аэропорт. Послав Даринке короткое письмо, что возвращаюсь раньше,
Разбушевавшееся сознание рисовало картины одна другой "краше", я боялась звонить папе, чтобы не услышать… что-нибудь страшное, и надеюсь, ничего не забыла из важного. Такси подъехало аккурат, когда я выскочила на крыльцо, нетерпеливо оглядываясь, и от облегчения чуть не подкосились колени. Всхлипнув от обилия эмоций, я поспешно отдала вещи водителю, плюхнулась на переднее сиденье и выговорила непослушными губами:
— Аэропорт.
Все мои мысли были уже там, в Питере, я бездумно смотрела в окно и не видела за ним ничего, я даже дороги не запомнила совсем. Расплатившись, подхватила вещи и поспешила на регистрацию, и только уже сидя в самолете и глядя на взлетное поле из иллюминатора, вдруг осознала, что забыла предупредить, куда уехала, и вообще, оставить хоть какие-то контакты. Так-то мы или вместе были, или я дома ждала. Еще и утром нехорошо вышло, почти поссорились. Грудь сдавило тоской, и из глаз покатились слезы, и пришлось сильно прикусить губу, беззвучно всхлипывая. Прилечу домой, буду разбираться, стоит ли что-то предпринимать, или взять тайм-аут, а пока — пора возвращаться в Питер.
Родной город, как всегда, встретил моросью и холодным ветром, я сразу взяла такси и поехала к папе, планируя завтра с утра отправиться в больницу. Конечно, он не ожидал моего приезда, очень удивился и обрадовался, хотя и посочувствовал, что мне пришлось прервать отпуск.
— Что с мамой? — отмахнулась я, прихлебывая горячий, ароматный чай на родной кухне, где все с детства знакомо до последней царапины на фасаде.
— Ей плохо на работе стало, увезли в больницу, — папа вздохнул, разгладил складки на скатерти. — Сказали, давление скакнуло, перенервничала на работе, может, усталость накопилась, и погода наша, — он поморщился. — В общем, пару-тройку дней ее там точно подержат, капельницу поделают, а потом посмотрят. Наверное, выпишут. Ну ты там как, отдохнула хоть немного? Урвала впечатлений? — папа попытался перевести разговор на нейтральную тему, но не угадал.
Об Ирландии я тоже не хотела говорить, поэтому, сославшись на усталость после перелета, ушла в гостевую, когда-то бывшую моей комнатой, и связалась сначала с Даринкой.
— Что у тебя там случилось? — тут же встревоженно спросила она.
— Привет, я уже в Питере, — огорошила подругу и бледно улыбнулась. — У меня мама в больницу попала, поэтому я срочно приехала.
Она длинно вздохнула.
— Вот уж точно, не можешь без проблем, — изрекла подруга и покачала головой. — Точнее, они без тебя не могут. Контакты хоть взяла? Связь как держать будете?
— Не взяла, — я отвела взгляд. — Забегалась, все так внезапно случилось, и они на работу уехали срочно. Так что, я почти сбежала, — немного криво улыбнулась, решив не говорить об утренней ссоре.
Выслушивать нотации о собственной глупости не хотелось, не сейчас, когда на душе и так паршивее некуда. Дарина подперла кулаком подбородок, глядя на меня со странным выражением.
— Кир, прости, но ты дура, — честно высказала она. — И трусиха к тому же. Не поверю ни за что, что ты в самом деле забыла. Глаза у тебя виноватые, значит, я права, — припечатала она.
Я прикусила губу, чувствуя, что вот прямо сейчас разревусь, или эмоции разорвут меня, как хомячка.
— Я не хочу говорить об этом, Дарина, — напряженно ответила ей. — Если хочешь, ради бога, считай меня дурой. Но я беспокоилась за маму, потому и прилетела. Спокойной ночи, пойду отдыхать.
И отключилась, испытывая одно желание: уткнуться лицом в подушку и разреветься. Обида, а еще осознание того, что Дара права, разъедали душу, и пришлось выпить пустырника для успокоения нервов и нормального сна. Утомленная и эмоционально опустошенная, я отправилась в кровать, надеясь по старинному русскому обычаю, что утро вечера мудренее.
ГЛАВА 16
Следующий день не принес никакого облегчения, как я робко надеялась, и хотя спала крепко и без сновидений, утром мысли, как челноки на ткацком станке, сновали между оставленными в Ирландии братьями и лежавшей в больнице мамой. Конечно, я сразу позвонила, как проснулась и привела себя в порядок, одновременно наливая чай себе и папе, и очень обрадовалась, услышав ее хоть и слабый, но такой родной голос.
— Кирочка, ты откуда звонишь? Дорогая моя, это, наверное, ужасно дорого…
— Мам, я в Питере, — перебила ее, улыбаясь и чувствуя, как по щеке ползет что-то мокрое. — Вчера вечером прилетела, сейчас с папой позавтракаем и к тебе приедем.
В трубке послышалось приглушенное аханье.
— Господи, Кир, ну зачем ты так. Ну ничего же серьезного, ну подумаешь, в обморок свалилась, давление это, — запричитала тут же она. — Сейчас капельницу прокапают и домой отпустят, просто погода и немножко переутомления.
— Мам, все, я уже прилетела, и мы скоро у тебя будем, — решительно прервала я ее, зажав трубку плечом и нарезая бутерброды. — Тебе что-нибудь надо?
В трубке послышался вздох, но спорить со мной дальше мама не стала.
— Да нет, папа вчера все привез, родная, спасибо.
— Тогда жди, приедем, — попрощалась я, кивнула вошедшему папе. — Привет. Садись, я все сделала.
Мы позавтракали, я все-таки немного поделилась впечатлениями о поездке — только о братьях не рассказывала, упомянула только, что хозяева весьма приятные оказались. Дальше была поездка в больницу, и вид бледной, хотя и улыбающейся мамы, с капельницей, на койке, произвел на меня угнетающее впечатление, собственные проблемы отошли на задний план. Несколько дней, пока ее не выписали, я моталась между больницей и домом, поговорила с врачами, и они заверили, что это просто переутомление, ничего критичного, но маме лучше поберечься и не нервничать слишком сильно.
Потом, когда больница осталась позади, конечно, были домашние посиделки с дарением подарков, которые я придержала до возвращения мамы, разговоры про мой отдых — отредактированная версия. Рассказывать про братьев, точнее, про наши настоящие отношения, равно как и про фей, я не стала. И самой не хочется снова лезть в болезненные воспоминания, и маму лишний раз нервировать — тем более. Постепенно все вошло в колею. Я вернулась к размеренной жизни, в которой творчество занимало главное место, и даже себе старалась не признаваться, что пытаюсь отгородиться им от всего. От воспоминаний, от мыслей, от гадкого чувства вины и ощущения, что обманула сама себя. У Даринки случился завал на работе, и мы общались только в сети, встретиться пока не удавалось. Зато текст шел отлично, я словно отдавала ему все те эмоции, что бурлили в душе после возвращения…