Искрящее сердце
Шрифт:
Всё-таки поднявшись, он с трудом подошёл, развернул её и толкнул в сторону коридора.
– Беги! – Закричал на ухо. – Ну же!
Машка побежала. Высшие приближались и было очень страшно. Казалось, целая армия на подходе. Чтоб наверняка?
В коридоре полопались почти все лампы, а оставшиеся мигали и гасли. В конце концов она оказалась в темноте.
Многочисленные шаги звучали с другой стороны. Высшие идут. Окна запечатаны, чтобы никто не вылез, входы наверняка тоже под контролем, но через чёрный можно ещё успеть
Она остановилась, будто уткнулась в невидимую преграду. Их много, и на этот раз Шуваль не отделается новым шрамом на животе. Очень остро возникло осознание текущей неизбежности – через пару минут его не будет. Никогда больше не будет, вместе со всеми его достоинствами и недостатками, вместе с его улыбкой и грозными взглядами.
Всего его.
А остальные не боялись… потому что знали – никого он за собой не потащит. Будет кричать, угрожать, но в последний момент отпустит. То, что она принимала за долгоиграющий спектакль было настоящим прощанием, настоящим горем.
Выходит, они знали его гораздо лучше, чем Машка.
Она зажмурилась. Совсем без Шуваля? Совсем-совсем без него? И ни фильмов тебе с хрустящим попкорном, ни санок, ни поцелуев под парящими снежинками…
Ничего?
Ну уж дудки!
Ну что же, надо брать всё в свои руки. Она хоть и не соглашалась на контракт… но выполнит его до конца.
Никто его не тронет! Да если судить по последним месяцам, он половину жизни отходит от травм, хоть Высшие и живучие гады, а вторую половину тратит на подготовку к новому покушению. Хватит!
Помогите уже кто-нибудь!
Стены загудели, когда приходил он – вихрь серой пыли, грузный, медленный и гудящий.
Машка развернулась и спокойно отправилась обратно в кабинет. Бояться ей было нечего – за её спиной вился земной дух.
В комнату она вошла вслед за Высшими, которые не обратили на лишнего человека внимания. Увидела, как Шуваль поднялся им навстречу из кресла, которое обступили со всех сторон. Услышала насмешливые слова того, кто приблизился к нему, вынув длинный нож из ножен, усыпанных белыми, похожими на слёзы камнями. Рукоятка сверкнула красным перламутром, а глаза Шуваля остались серьёзными. Слишком серьёзными… Машка больше любила, когда в них смех.
Она подала команду в момент, когда Высший замахнулся. Потом вокруг был только пыльный вихрь, и крики, и обрывки одежды, мебели… и Шуваль, растерянный и печальный, смотрящий сверху вниз. Яд достаточно подействовал, у него не осталось сил сопротивляться. Он сполз обратно в кресло и замер.
– Если кто тебя и заберёт, то не раньше, чем я разрешу. – Наклонив голову, сообщила Машка. Потом подошла ближе и села на ручку кресла, болтая ногой. Действительно, Высшие не могли ничего поделать с духом, они болтались вокруг в глупых позах и беззвучно разевали рот. Разве можно остановить… воздух?
Он тут же подвинулся, прижимаясь щекой к её бедру и вздохнул.
–
– Если бы что?
– Если бы и так не принадлежал тебе до последнего удара сердца.
***
Новогодние каникулы наступили, ничего не могло изменить ход времени.
Сколько они длились? Машке казалось, целую вечность. Шуваль внезапно растерял свои царственные замашки и вопреки ожиданиям не стремился заставить её покорять столицу с помощью духа. Наоборот, он стал отдаляться от дел, проводя больше времени с ней.
Тогда она и поняла, о какой близости говорила Долли. Об одном на двоих дыхании, о ласках, от которых пересыхает в горле. Об удовольствии, которое при делении на двоих почему-то не уменьшается, а становится больше.
А ведь не встреться ей Шуваль… может, она и не узнала бы никогда.
Исполнение своих требований касательно любви он, кстати, воспринял совершенно спокойно. А чего бы и нет? Он ведь никогда не сомневался, что она его полюбит, разве что в самый последний момент… но один момент не считается.
В общем, Хозяин города всячески отлынивал от обязанностей хозяина и старательно перекладывал их на плечи своих понаехавших родственников.
До того как заявился его отец «с намерением поговорить серьёзно о дальнейшем», они решили убраться из города прочь.
– Почему ты вдруг расслабился? – Спрашивала Машка, грея руки о стаканчик кофе, купленного на заправке. Они ехали на машине далеко-далеко, даже не знали, куда. Может, к морю выедут, может, к горам. – Раньше как пчёлка жужжал, а тут глянь-ка – ничего не делает, только на снегоходе катается и таскает меня по всем подряд развлечениям. Кузену место нагрел и хочешь его Хозяином вместо себя сделать? Ты же собирался завоевать мир?
– Чего тебе переживать? Твой контракт аннулирован, ты не обязана на меня работать. Или ты новый контракт хочешь, настоящий? Ага, я понял. И в случае развода половину мира?
– Ты вначале женись, а после имущество дели.
– И женюсь. Только развода у нас не будет никогда, так что думай хорошенько, брать ли меня… со всем миром в придачу.
– Так всё-таки мир прилагается?
Шуваль увлечённо крутил руль и ухмылялся. Свой костюмчик он сменил на свитер и джинсы, а у парикмахера не был уже месяц. Теперь в его волосы то и дело хотелось запустить пальцы.
– Сказки всё это. Зачем мне повелевать миром? Мне достаточно знать, что я могу его захватить. А захватывать на самом деле… я для этого слишком ленив.
Машка улыбнулась, отворачиваясь к дороге. Асфальтовая лента как чёрная змея по белой муке петляла и терялась на горизонте.
– Не скажу, что меня это огорчает. Многие знания – многие печали. Думаю, со властью дела обстоят ещё хуже.
– Да у тебя склонность к философии завелась! – В ужасе вскричал Шуваль и отодвинулся к своему окну. – Надеюсь, это не заразно?