Искрящее сердце
Шрифт:
– Они есть.
Он немногословен, не знаю, почему. Может, устал, может, всегда такой. Скорее, второе.
– Я иногда боюсь, что меня кто-нибудь съест.
На моих губах улыбка, но она искусственная – мне совсем не смешно.
– Не бойся, тебя защищает магия. Она ведёт нас друг к другу и не даст никому помешать. Кроме нас самих…
Последняя фраза интригует, но не настолько, чтобы отмахнуться от ленивой неги и задать вопрос.
Как жаль, что я не могу к нему прикоснуться. Обнять. Прижаться губами к его коже. Почувствовать его запах.
Так
– Что ты видишь? Ну, во сне? Ты приходишь ко мне? – спрашиваю я.
– Нет, – его голова качается, отчего прядь волос падает на глаза – и остаётся на месте. Конечно, я не могу её убрать, вернуть к остальным, хотя руки почти до боли хотят сделать это. – Ты сама приходишь. Выходишь из лесу и останавливаешься там… далеко, за костром.
– Я не могу подойти ближе, – жалуюсь я.
– Я знаю, – он усмехается, так странно, что во мне будто сталкиваются жара и холод, солёное и сладкое, страшное и смешное. – О, поверь мне, я это прекрасно знаю.
И ночь снова тает, и каждый раз после этого становится всё хуже.
***
Когда именно я поняла – что-то не так?
Возможно, когда вышла на берег очередной речушки, окинула взглядом расстилающийся напротив лес – и не увидела ничего нового.
Я до сих пор не встретила ни единого человеческого следа. Конечно, всем известно, что лес огромен и конца-края у него нет, но… Должны остаться хоть какие-то следы пребывания людей? Хотя бы один след – хотя бы одна прямая линия в груде камней, яма, развалины дома, дороги, колодца. Чего угодно!
Но вокруг ничего подобного – одни только деревья, трава, насекомые и мелкие звери. За столько дней!
Тонго выглядит всё более уставшим. Однажды он вздыхает – и не тянет руку за гитарой, а опирается на неё, чтобы не шататься.
– Я не могу понять… почему ты всё ещё так далеко. Это неправильно, дни идут, а ты как будто только отдаляешься. Ты пожалела?
Его глаза вдруг горят чем-то сердитым, даже злым.
– Пожалела чего?
– Что бросила свой дурацкий город и пошла мне навстречу.
– Мой город вовсе не дурацкий!
– Но ты жалеешь? – негромко повторяет он.
Я смотрю на щетину, покрывающую его щеки и подбородок. Когда я её впервые заметила, жутко захотелось потрогать… но во сне, по крайней мере, в моём сне, прикосновения невозможны.
– Нет, – говорю я.
И действительно – жалости нет. Но и сил тоже больше нет.
Дни начинают волочиться друг за другом, ночи теперь практически лишены снов – потому что тело истощено и я не могу спать – только лежу с закрытыми глазами, отчаянно пытаясь услышать гитарный перебор – и не слышу.
Чувство вины не оставляет в покое. Возможно ли, что причина в том, что я жалею? И магия чувствует это, не давая нам встретиться.
Или…
Всё это неправда?
Откровение пришло, когда я забрела на очередную полянку и увидела знакомое расположение деревьев. Получается, я тут уже была раньше. Значит, я вовсе не иду по веревочке, которая непременно приведёт к нему, к моему мужчине. А совсем наоборот… хожу кругами…
И тут я поняла.
Всё это – действительно сказка. Городская байка. Ничего такого на самом деле нет. Сны – просто сны, иллюзия, выдумка сознания. Никто не идёт мне навстречу, никто меня не ищет. Любой психоаналитик чётко и доступно объяснит, что я просто поверила в то, во что хотела верить, и поэтому создала в своём воображении образ существа, ради которого хотелось жить, потому что ради себя жить уже не хотелось. И вот…
И становятся объяснимы все неувязки – к примеру, он знал, как меня зовут. Конечно же, знал, ведь он – игра моего собственного воображения!
И теперь разум отказывается признавать, что всё это иллюзия, фантазия, называй, как хочешь. Но если я не признаю, я погибну.
Долгое время я просто сидела на месте, пытаясь понять, пытаясь осознать, как это могло произойти. Как со мной могло случиться такое? Как я могла во всё это поверить?
И что теперь?
Я уже много дней в одиночестве плутаю по дикому лесу. Еды нет. Следов людей нет, ни единого.
Пусть даже таблеток хватит ещё надолго, но рано или поздно наступит зима, мороз – и что тогда?
Я посмотрела по сторонам, взяла в руки рюкзак – и осталась сидеть на месте. Какой смысл идти дальше? О провале меня предупреждали столько умных женщин, они говорили, что это блажь, это от скуки, это враньё. Нет больше мужчин – и не факт, что они вообще когда-либо существовали. Может, их выдумали?
Нет больше магии.
Утром я не смогла подняться с земли. Глаза слезились, веки опухли от бессонницы и я не смогла заставить себя идти дальше. Да и зачем идти?
Белый корешок, оставшийся со вчерашнего дня, я жевала, вероятно, несколько часов. Потом лежала, тупо смотря в густые заросли кустов.
Нужно достать телефон и позвонить в город. Попросить Валери помощи, она сделает всё, что сможет, поднимет службу спасения, дойдёт хоть до самых верхов, чтобы заставить их действовать.
Но город тоже не принимает обратно предательниц.
И что же делать?
***
Оказалось, без еды тоже можно жить. Правда, недолго.
Два дня меня мучила тошнота и рвота, потому что я не сверила собранные грибы с изображениями съедобных и понадеялась на авось. Не повезло.
После двух дней спазмов в животе я так измучилась, что впервые за последнее время крепко заснула. Вокруг привычно поплыл и закружился темный лес, полный шуршащих звуков. И – ничего больше.
Вокруг только лес. Пустой, мрачный, равнодушный лес, которому безразлично, что там я себе вообразила. Что выдумала.
Днём мне удалось встать и найти зелень, нечто вроде лука, который можно есть. Вдалеке виднелась малина, но мне не хотелось за ней идти.
Зачем?
Из спального мешка не мешало бы вытряхнуть сор, но только стоило представить, насколько это сложно, как я просто легла, закрывая голову руками, зажмурилась и постаралась ни о чём не думать.