Искупление Дамира
Шрифт:
– Все, мне пора, - отстраняется так резко, что я жалобно скулю, пытаясь перехватить его руку и оставить себе
Тихий смешок и матрас пружинит, возвещая о том, что Дамир окончательно встал с кровати.
Вздыхаю, зарываясь лицом в подушки и жмурясь, не желая до конца просыпаться.
– Удачного дня, - шепчу.
– Пока.
Удаляющиеся шаги и тихо прикрытая дверь. Я вдыхаю запах простыней, пропитанных нами и кондиционером для белья, натягиваю одеяло на самую голову и снова проваливаюсь в сон. В этот раз я определенно не настроена от него сбегать.
* * *
В следующий раз будит меня настойчивая трель телефона. Спустив руку с кровати, шарю по полу в попытке достать не унимающийся гаджет. Приоткрываю один глаз, чтобы посмотреть кто это, прежде чем принять вызов. Тимофей. И что ему надо?
– Да, - выходит совсем хрипло со сна.
– Жень, у меня ЧП, - голос Райкина безжизненный и какой-то напуганный, отчего я сразу просыпаюсь и резко сажусь на кровати.
– Что?
– У меня ночью живот заболел. Ну там но-шпу выпил, все дела…Не помогло, боль вообще адская пошла. Вызвал скорую. Отвезли в больничку…Короче, аппендицит у меня с перитонитом, прикинь? Вот только от наркоза оклемался.
– Что? Ты где? Где лежишь? Как себя чувствуешь? К тебе приехать?
– В Александровской. Да нет, нормально все. Вроде удачно прошло, пока в реанимации, но это после операции просто.
– Ясно, - мямлю я, не зная, что на это сказать, - Так мне приехать? Привезти что-нибудь?
– Нет…Жень, мне тут сказали, что раньше, чем через десять дней меня не выпустят. А послезавтра в Новороссийск же ехать с Керефовым. Короче, Жень, может, съездишь за меня, а?
– Эм, - я кусаю губы, думая, что только вчера вечером упорно объясняла Дамиру, почему я ехать не хочу и на тебе, - Мда…Ну ладно, съезжу, конечно. Не переживай. Тебе вредно наверно.
– Ты настоящий друг!
– Ну да…
4. Дамир
Уважаемые пассажиры, заканчивается посадка на рейс UF 335 Санкт-Петербург - Геленджик, просим пройти к стойкам регистрации...
Да, бл...
Раздраженно тру лоб, мазнув взглядом по электронному табло, безжалостно отщелкивающему утекающие секунды.
Женя, ты как всегда...
Роман рядом разводит руками, перекидывая спортивную сумку с одного плеча на другое. Снова набираю ее.
– Евгения, ты где? Улетаем уже.
– Ту-у-ут!
– доносится до меня ее приятный, чуть севший, будто простуженный тембр и из динамика, и в реальности среди беспокойного гула аэропорта.
Резко оборачиваюсь на такой узнаваемый для меня голос и медленно опускаю трубку, безошибочно вычленяя женскую фигурку в суетливой толпе. Беззвучно матерюсь, прилипая к ней взглядом.
Женя, ты как всегда...
У нас деловая поездка, с самолета мы сразу отправимся в доки, я говорил, но... На ней кроссовки. Белые, стильные, но это блять кроссовки! Бесит и одновременно сладко болезненно жмет в груди. Такая неуловимо красивая...
Даже в этих дурацких кроссовках, укороченных брюках по щиколотки и облегающей голубой рубашке, застегнутой до самого горла. Мне сложно представить менее женственный деловой образ. Мне сложно представить что-то более восхитительно трогательное, дерзко-нежное, чем она в нем...
Спешит. Чемоданчик на колесиках весело прыгает сзади в такт торопливым шагам. Размашистая, почти бегом походка, раскрасневшееся лицо, виноватая и в тоже время с вызовом улыбка растягивает розовые мягкие губы, льдистые глаза смотрят прямо в мои, даже когда она огибает очередное препятствие в виде других посетителей аэропорта. Ощущение, что она спешит именно ко мне, обманчиво, но очень навязчиво и приятно.
– Простите, таксист был форменный идиот, - рапортует моя колючка, резко тормозя четко в метре от меня.
Порхающим движением оправляет несуществующую длинную челку тонкой рукой. Давно заметил этот ее явно невротический жест, но почему-то даже он меня привлекает.
Вместо ответа поджимаю губы, мстительно косясь на часы на электронном табло. Хочется ей вменить, что если бы она осталась у меня, как я хотел, и мы бы поехали вместе, этого бы не было, но рядом Злобин, а Женя просила пока сильно не афишировать...
– У тебя все идиоты, Дубина, - бубнит Роман и первый отправляется к стойке регистрации, - Чуть не опоздали...
– Ну, не опоздали же, - закатывает глаза.
– Давай, помогу, - кладу ладонь на ручку чемодана поверх ее белой ладошки.
– Я сама, Дамир Тигранович, - возмущенно шипит маленькой, но дико гордой самостоятельной змеей, и вырывает у меня из рук несчастный чемодан.
Идет за Романом, больше не удостоив взглядом. Плетусь последним, меланхолично размышляя, что укороченные брюки, обтягивающие ее округлую попку, могли бы быть и пошире, раз уж она тут решила нарядиться унисекс. Потому что, пока я вот так пялюсь сзади, как поршнями ходят подкаченные женские ягодицы, приставка "уни" как-то ускользает от меня... Усилием воли отдираю взгляд от аккуратной задницы и перемещаю на, казалось бы, вполне безопасные лопатки, обтянутые тонкой голубой тканью рубашки. Они острые и выразительные как у балерины, желобок позвоночника просвечивает, мелькает намеком полоска застежки бюстгальтера, а выше над глухо застегнутым воротником- стойкой длинная гибкая шея...Женя чуть поворачивается, косясь на очередь к стойке регистрации, и тем только подчеркивает аристократичную, горделивую посадку головы...
Бл...
С легким чувством раздражения оттягиваю брюки в районе паха. Это что-то болезненное, выматывающее, и я порядком от этого устал. Устал, потому что, сколько не бей, а, кажется, что это всё игра в одни ворота. Никогда не думал, что это настолько угнетает, когда тебе просто позволяют рядом быть. И вроде бы и придраться не к чему. Мы вместе, да? Интим - пожалуйста, какой угодно. Дни и ночи - без проблем, по взаимной договоренности. Но это...словно секс в презервативе.
Кайф есть - доверия нет.
Кто-то один обтянулся тонкой, но непробиваемой пленкой и проникнуть внутрь по-настоящему не получается. И пусть тебе сколько угодно рассказывают, что ощущения от этого не меняются, ты знаешь, уверен на сто процентов, что есть грань, за которую тебя не пускают. Потому что за ней, за той гранью, другое...
Там мысли вслух, нагота, будущее одними глазами, общие фантазии, может, даже семья...
А здесь ты и только твой член. Остальное Женьке мало интересно. Я вижу это в ее льдистых больших глазах. В них словно стекло, когда смотрит на меня: острое, режущие жилы. Иногда оно истончается, превращаясь в почти не ранящую крошку, но в любой момент все может измениться, и ее взгляд снова мгновенно затягивается этими страшными, распарывающими осколками, об которые можно стесаться до основания. А я хочу, одержимо уже хочу внутрь ее упрямой, гордо посаженной головы. Не помню, чтобы меня хоть когда-нибудь так заботила степень доверия другого человека. Хочу, чтобы дала шанс. По- настоящему...