Искупление
Шрифт:
– Моя мать ребенком играла в этих коридорах… – проговорила Кати, озираясь, словно в поисках давно истлевшего.
– Мой отец, надо полагать, тоже, – отозвался Карий.
– Да, конечно. Твой прадед был Сильнейшим. Дед – Сильным.
Ответом ей была кривая усмешка. В своих комнатах Карий сказал:
– Подожди, – ушел вглубь и вернулся с блестящим от свечей ворохом драконьей кожи. – Они пошиты на меня, но, думаю, тебе подойдут.
Кати отшатнулась – костюмы показались ей мокрыми от крови.
– Перестань, – сказал Карий. – Кати, я не взял там
– Как ты смог? – спросила она тихо. Вопрос жил на губах с самой встречи, но только теперь прозвучал вслух.
Его лицо стало каменным.
– Тяжелее, чем ты думаешь. Бери.
Кати молча приняла драгоценные костюмы.
– Если позволишь совет, не носи их все время. Ты и без того привлекаешь внимание, ни к чему усиливать его боевой раскраской. Сам я надеваю их только для полетов, но так поступает даже император.
– Я пришла сражаться, а не прикидываться дикаркой.
– И все же, как ты верно заметила, ты здесь. Что же до сражений – вот.
Тонкая серебряная шкатулка оттянула руку гранитной тяжестью. Кати открыла ее, вдохнула горький запах трав, запах Долины. Подняла глаза – и увидела на его лице ту же боль.
– Они могут тебе понадобиться, – сказал он.
– Да. Спасибо.
– На рассвете я улетаю. Тебе будет трудно здесь одной.
– Знаю. Я справлюсь. А ты? Вы, кажется, не дружны с теми дикарями.
Он улыбнулся:
– Вождь объединенных племен – мой друг. Об этом не беспокойся. И, Кати…
– Да?
– Я рад, что ты здесь.
Утром Кати долго лежала, разглядывая потолок и силясь понять, что же она вчера наделала. Светлый камень над головой, милый сердцу мага камень, без мельтешения ковров и фресок, он остался неизменным со времен старой Империи. Остальное исковеркано яркой, суетливой жизнью дикарей. И Кати – одна среди своих врагов, с единственной целью отдать им, без всяких метафор, все до последней капли крови. Какая безумная часть ее сможет этого захотеть?
Сегодня – никакая. Сильная Кати скривила губы в тонкой, почти змеиной улыбке. Еще не сейчас. Может быть, завтра.
Огромную кровать – вздумай Кати взять пару любовников-дикарей, осталось бы место еще и третьему – отделял занавес с вышитыми алым кленовыми листьями. Кати отдернула тяжелую ткань, и дверь сразу приоткрылась. Светловолосая голова заглянула в спальню, исчезла, потом двери открылись полностью, пропуская двух молоденьких девушек и Тагрию.
– Карий сказал, тебе понадобится помощь, чтобы понять, что здесь и как, – сообщила она вместо приветствия. – Я тебе помогу.
Странная заботливость для мужчины, восемь лет последовательно истреблявшего магов, среди которых была и Кати. Впрочем, подумала она через мгновение, – Тагрия нужна хотя бы затем, чтобы юные прислужницы не умерли от страха перед колдуньей.
– Мне казалось, ты тоже здесь впервые.
Тагрия фыркнула:
– Здесь все то же самое, только больше. В замке же я привыкла.
– Разумно. Что я должна делать сейчас?
– Встать, конечно. Тебе подадут умыться, потом оденут и уложат волосы… ой.
– Верно, – улыбнулась Кати. – Уверяю тебя, я отлично справлюсь сама.
Тагрия моргнула и, подумав немного, отправила девушек за дверь. Те послушались, обдав Кати на прощание путаной смесью страха, любопытства и сожаления. Неловко умываясь над тазом, она сказала:
– Вчера ты показалась мне напуганной.
– Ох, это из-за императора, – Тагрия подала ей полотенце, – он…
– Он? – подбодрила Кати.
– Ну, он император!
Великолепно. Другого ответа она, вероятно, не получит.
– Да, это, конечно же, все объясняет.
Тагрия виновато улыбнулась, но возражать не стала.
Кати испытала облегчение, узнав, что императора во дворце нет. Переданные им извинения звучали изящно и в меру дружелюбно: из них следовало, что император отсутствует по делам армии, кои задержат его до вечера, и выражает надежду, что Сильная Кати ни в чем не испытает неудобств. Верховный жрец тоже не показывался, чему Кати нисколько не огорчалась. Весь день она провела в обществе Тагрии, окруженная неослабным интересом обитателей дворца. Истинная роль большинства из них оставалось загадкой. Тагрия отозвалась о них так:
– Болтуны, – и презрительно сморщила нос. – Не все, конечно. Те, у кого лица поважней. Проку от них никакого, а без них никак. У магов таких разве нет?
Ее собственное треугольное личико оставалось спокойным под напором чужого любопытства и надменности и хмурилось, когда речь заходила о принце. Кати ответила:
– Нет. У нас каждый приносит пользу, насколько он способен, если не как маг, то как работник. Чем выше положение, тем выше и ответственность. Безделье не просто недопустимо – невозможно, в особенности для наделенных властью. Эти люди – чему они обязаны своим положением?
– Чему… – Тагрия пожала плечами. – Они такими родились. Знатными. Их никто не спрашивал.
– И безразлично, если они окажутся круглыми дураками, а девочка из низов вашего общества – умницей и прирожденным магом?
Тагрия покраснела:
– Ну… да.
– Дикари, – подытожила Кати с печалью. – Вы так примитивны, что кажетесь нежизнеспособными, и вы заполняете землю, а мы исчезаем. Хотела бы я знать, почему.
Они сидели вдвоем на изящной кованой скамье под сенью цветущих кустов в дворцовом саду, и громоздкая тень башни медленно наползала, отмечая движение солнца. Впереди, у каменной чаши фонтана, чьи струи взлетали и рассыпались серебристым дождем, прохаживались сизые с зеленым отливом голуби. Кроме нет-нет да поднимавшейся над головами птичьей ругани, ничто не тревожило тишины, ничто не указывало на присутствие молчаливых теней-жрецов за деревьями по другую сторону от фонтана, ни на трех затаившихся в кустах азартных молодцев из дворцовой братии. Кати делала вид, что не замечает ни тех, ни других. Молодцы и вправду считали себя незамеченными, жрецы, разумеется – нет.