Искупление
Шрифт:
Решение было молниеносным, но Ветер опередил даже мысль. Два удара сердца – и золотой грифон пронесся над головой звероподобного, нанося удар когтями, в то же время как из вытянутой руки Кара в сердце чудовища полетел серебристый луч заклятия смерти. Атуан за спиной вскрикнул.
Грифоньи когти не снесли твари голову, и заклятие не остановило ее сердца. Извернувшись невероятным образом, звероподобный подпрыгнул – из всех существ на земле разве что кошки и грифоны способны на такие прыжки – и ударом когтистой руки разодрал грифонью ляжку. Ветер закричал. Его боль налетела черным вихрем,
– Хватит, принц! Оно издохло!
Ветер неловко опустился на землю в трех шагах от мертвой твари. Кар слетел с его спины, споткнувшись, бросился к ране. Золотистое бедро было вспорото четырьмя глубокими, обильно кровоточащими полосами.
– Сейчас, Ветер, сейчас…
Сила! Будь все проклято, у него есть Сила! Кар накрыл ладонями рану, стиснул зубы, не позволяя себе думать и сомневаться, сосредоточился, изгоняя заразу, сводя к тоненьким шрамам края разрывов. Ветер облегченно задышал. Кар еще успел ощутить его благодарную нежность, прежде чем уткнулся лицом в окровавленную шерсть и потерял сознание.
– И что мне теперь делать? Как баронесса Тагрия, цедить для тебя свою кровь?
Кар обнаружил, что лежит головой на чем-то довольно мягком, пахнущем свежепостиранной тканью и свечным воском, и кто-то настойчиво теребит его волосы, ощутимо дергая их и тем вырывая его из теплой полутьмы забытья.
– Даже не вздумай, Атуан, – выдавил он, разлепляя глаза. – И думать не смей…
Мягкое, на чем он лежал, оказалось обтянутыми алой тканью коленями жреца, а то, что сразу оставило в покое волосы и сунулось радостно в лицо – огромным грифоньим клювом. Примечательно, что жреца столь тесное соседство с грифоном ничуть не беспокоило. Поистине, более мирной картины не смог бы представить себе ни один маг.
– Очнулся, – сказал Атуан, помогая ему сесть. – Я… мы уже испугались.
– Благодарю, мои заботливые друзья, – усмехнулся Кар. – Проклятый колдун жив и здоров. Хотя…
Стоило ему сесть, как вокруг потемнело, и земля опасно качнулась. Кар мягко упал на руки жрецу.
– Не здоров, – определил Атуан. – Что возвращает нас к первому вопросу. Что делать? Ты был без сознания больше часа и все еще не способен подняться на ноги. Если тебе необходима кровь…
Кар осторожно сполз в траву. Лег на бок, наблюдая за лицом жреца.
– А ты сделал бы это, Атуан? Пожертвовал бы своей кровью для меня, колдуна?
Жрец остался невозмутим.
– Для колдуна – нет. Ради друга – возможно.
– Спасибо… я действительно благодарен тебе, Атуан. Я никогда не принял бы такой жертвы, конечно же. Да и нет нужды, отлежусь немного, и все. Я сам виноват. Это была глупая выходка. Где тварь?
Атуан поморщился, махнул в сторону.
– Оттащил к кустам, она воняет хуже клоаки с нечистотами. Ты заметил, оно похоже…
– Заметил.
– Потому и бросился?
– Наверное.
Жрец помолчал. Ветер все еще напряженный, возвышался над ними золотистой горой.
– Осмелюсь заметить, ваше высочество, это глупо, – сказал Атуан. – К нам идут тысячи тварей, и половина из них может оказаться похожей на императора. Или на меня. Или… там ведь и самки есть.
– Знаю, Атуан. Прости. Дело не только в этом.
– В чем еще, принц?
Зеленоватая стрелка мелькнула в траве пред лицом Кара – ящерка, дальний родич убитой твари. Какая извращенная Сила могла соединить ее природу с человеческой? Зачем?
– Хотел, наверное… доказать. Самому себе. Что я все еще маг, не только пьяный дикарь.
– Доказал? – хмыкнул жрец.
– Да.
– Неподходящее время ты выбрал для опытов.
– Что поделаешь, – перевернувшись на спину, Кар поглядел вверх. В низком серовато-белом небе плыли мелкие клочья облаков. Подобную же облачную легкость он чувствовал и в себе. Вставать, правда, не хотелось. – Я все делаю не вовремя и не так. Если уж приспичило подружиться с колдуном, ты мог выбрать кого-нибудь поумнее.
Атуан снова хмыкнул:
– И вправду. О чем только я думал?
– Если я правильно помню – о том, как бы половчее пырнуть меня кинжалом.
Оба улыбнулись. Ветер успокоено проклекотал. Его полуптичья голова покачивалась над Каром, заслоняя половину неба.
– Не чувствуешь грифонов, Ветер?
«Нет».
– Я мог бы усадить тебя на грифона, принц, – обеспокоенно сказал жрец. – И держать в полете. Не хотелось бы заставлять его величество ждать.
– У его величества есть знакомая колдунья, которая его успокоит в случае нужды. Дай мне еще немного времени, и я буду в порядке. А пока расскажи-ка мне…
– Не спрашивайте меня, ваше высочество. Я не могу. Простите.
Жрец опустил голову и принялся старательно разглаживать смятую на коленях сутану. Ясно было, что наставать нет смысла. Кар вздохнул:
– Это ты прости меня, Атуан. Ты умеешь хранить чужие тайны.
– Их столько в моей голове, что она лопнет когда-нибудь.
– Надеюсь, еще не скоро, – улыбнулся Кар. – Ты еще нужен императору. И мне тоже. Не представляю, как бы мы без тебя обходились.
– Вы очень добры, принц.
– Перестань.
В конце концов Кар при помощи жреца все-таки взгромоздился на грифонью спину. Атуан держал его в объятиях, как ребенка, а Ветер так старался лететь плавно, что Кар не знал, смеяться ему или плакать над их заботой. Лига за лигой пролегали внизу, отмеряя время до встречи людей с ползущим навстречу злом. Четыре часа грифоньего полета, четыре дня – для всадника на добром коне. Воистину, Эриан пришел вовремя.
Слабость – чудная, желанная, ведомая только истинным магам слабость от потраченной Силы – медленно отступала. Кар улыбался, кусая губы. Впору было ненавидеть себя за радость, которой он не мог удержать и в которой не было никакого смысла, совершенно, ведь сделанный выбор навсегда оставил его по другую сторону. Кар знал, что не изменит своего решения. Но и восторга сдержать не мог. Он улыбался, увидев, как навстречу, от бесконечного муравейника палаток, черным силуэтом на фоне огненного закатного шара взлетела Мора. И услышав приветственную мысль ее всадницы: