Искупление
Шрифт:
Вито поддерживает зрительный контакт со мной, когда проводит большим пальцем по линии моего подбородка, каким-то образом наклоняясь ближе ко мне, наши груди соприкасаются, когда он подталкивает меня назад. Я не останавливаюсь, пока не упираюсь спиной в стену, этот грубый мужчина теперь занимает каждый дюйм пространства вокруг меня. Было бы ложью, если бы я сказала, что ненавижу это. Но мне каким-то образом удается держать руки по швам, хотя мои пальцы так и чешутся дотянуться до него.
— Я скучал по тебе, — шепчет он, его дыхание обдает мои губы, когда он наклоняет голову
— Скучал по чему? — Слова срываются с моих губ прежде, чем я успеваю их остановить, и блеск, промелькнувший в его взгляде, говорит мне, что он знает, что заполучил меня именно туда, куда хотел.
— Я скучал по тому, как твоя кожа покрывается мурашками под моими прикосновениями, Bellissima. Это все, о чем я был способен думать. — Его губы сейчас всего в дюйме от моих. — Я думал об этом, когда смотрел, как твоя сладкая попка покачивается, когда ты уходила прошлой ночью. Я думал об этом в своих гребаных снах, когда представлял тебя в каждой позе и знакомился с твоим телом более интимно. Я думал об этом сегодня утром в душе, когда обхватил свой член рукой и взорвался от вкуса твоих прелестных розовых сисек на моем языке. И я так-же думал об этом каждую секунду после.
Моя грудь сжимается, потребность, просачивающаяся из его слов, держит меня в тисках, пока я стою, застыв на месте. Как его слова могут лишить меня дара речи, воспламенить меня и оставить мой разум пустым от всего, кроме мыслей о нем? Как?
Проходит удар, за ним другой, и еще, пока мое тело, наконец, не приходит в действие, и, несмотря на меня саму и мой недавний гнев, слова, слетающие с моих губ, только подтверждают то, чего я действительно хочу здесь добиться.
— К черту все.
Мои руки поднимаются к его груди, мои пальцы обхватывают лацканы его пиджака, когда я поднимаюсь на цыпочки и прижимаюсь губами к его рту, или это он прижимается своими губами к моим? Я не знаю. Все, что я знаю, это то, что этому лучше не останавливаться, этому лучше не заканчиваться, потому что мне это нужно больше, чем мой следующий гребаный вздох.
Наши рты сталкиваются, языки касаются друг друга, мы полностью растворяемся друг в друге.
Он — это все, о чем я могу думать, все, что я могу чувствовать, все, что я могу видеть, все, что я могу обонять, все, что я могу слышать.
Хватка Вито на моем подбородке быстро опускается к горлу, заставляя сдавленный стон сорваться с моих губ, пока он продолжает целовать меня. Мне нужно больше, и мне это нужно прямо сейчас.
— Пожалуйста, Вито. Пожалуйста, — умоляю я, не заботясь ни о чем, кроме как получить от него больше, и он не разочаровывает.
Он отрывает свои губы от моих, делая самый маленький шаг назад, когда я неуверенно делаю долгий выдох. Его пристальный взгляд скользит по мне с головы до ног, как будто он раздевает меня глазами, прежде чем сделать что-то настоящее.
Я была бы более чем счастлива взять на себя инициативу, но я помню, как его брат помешал мне прикоснуться к шее Вито прошлой ночью, и я действительно не хочу делать ничего, что могло бы напугать его прямо
Не говоря ни слова, он тянется к воротнику моей клетчатой рубашки, но прежде чем я успеваю стряхнуть ее с плеч, он разрывает материал пополам, прямо на спине. Порванная ткань рубашки легко соскальзывает с моих рук, прежде чем он перекидывает ее через плечо.
Желание пронзает меня, когда он хватает мою белую футболку спереди и делает то же самое. Единственный звук, который можно услышать, — это шорох ткани в его руках, обнажающий мой кружевной белый лифчик под ним, и его глаза темнеют в ответ.
— Снимай штаны, пока я не проделал то же самое и с ними, — ворчит он, его глаза все еще прикованы к моей груди, и если бы я не узнала прошлой ночью, что он любитель груди, я бы узнала это прямо сейчас.
Без дальнейших подсказок я быстро снимаю штаны, прихватив с собой носки и трусики, пока он снова проводит языком по нижней губе.
— Не двигайся, — приказывает он, делая шаг назад, чтобы стряхнуть куртку, кладя ее на незанятую кровать в комнате, прежде чем расстегнуть ремень и бросить его рядом с выброшенной тканью.
Святое. Дерьмо.
Все еще одетый в рубашку, брюки и ботинки, он направляется ко мне, его шаги полны обещания, решимости и потребности. Он не замедляется, когда приближается ко мне. Вместо этого он хватает меня сзади за бедра и поднимает в воздух, крепко прижимая спиной к двери позади меня, в то время как его взгляд снова фиксируется на моей обтянутой кружевами груди.
Держа одну руку под моими бедрами, чтобы удержать меня в воздухе, он кладет другую мне на грудь, проводя пальцем по кружеву, когда опускает чашечки вниз, обнажая мои соски, удерживая бюстгальтер на месте.
То, как его глаза пожирают меня, заставляет меня взорваться от страсти и уверенности, которые это пробуждает во мне.
Его рука исчезает, и мгновение спустя я слышу звук расстегивающейся на нем молнии, и я знаю, что он высвобождает свой член.
Он непредсказуем, ненамеренно чертовски горяч и представляет собой силу, с которой нужно считаться.
Мои бедра сжимаются, возбуждение и предвкушение овладевают мной, когда я пытаюсь отдышаться, но я становлюсь бессильной в ту секунду, когда чувствую кончик его члена у своего входа, потерянной для мужчины с темно-карими глазами, покрытой шрамами кожей и опьяняющей аурой.
Он замирает, сохраняя свою позу, пока влага скапливается у меня между ног.
Тишина между нами оглушает, и я больше не могу этого выносить. — Возьми меня, — умоляю я, мой голос едва громче шепота. В мгновение ока он засовывает свой член глубоко в мою киску.
Стон срывается с моих губ, его толстый член растягивает мое естество без слов, когда мой рот расширяется, и я пытаюсь, черт возьми, дышать. Моя голова откидывается на дверь, боль не ощущается, поскольку он отказывается дать мне секунду, чтобы приспособиться к его размеру, продолжая входить в меня рассчитанными движениями. Обе его руки сжимают каждое мое бедро, давая ему больше рычагов воздействия, когда экстаз рикошетом проносится по моему телу.