Искупление

Ван Дайкен Рэйчел

— Майя?

— Да.

— Когда ты была под гипнозом... я спросил тебя про адреса, помнишь?

Настала ее очередь напрячься, а затем она повернулась в моих руках, ее красивое лицо стало хмурым.

— Это было на пирсе, но не могу вспомнить адрес; когда я об этом думаю, у меня начинает болеть голова.

— Извини, — я поцеловал ее в лоб.

— Почему это так важно?

Бремя, так много бремени, но, возможно, пришло время рассказать и заполучить ее доверие.

— Ты никогда не будешь в безопасности, пока эти притоны существуют. Я хочу их уничтожить... Если они исчезнут, то, надеюсь, ты не будешь такой опасной угрозой для своего отца, как

он думает... Если бы он увидел тебя на улице сейчас, он заметил бы страх, даже если ты попыталась бы его скрыть. Ты бы вздрогнула, повернулась бы к человеку, идущему в обратном направлении, начала бы задыхаться, твои зрачки расширились бы — организм бы выдал какие-то физические реакции. И тогда он смог бы обо всем догадаться и либо убил бы тебя, либо схватил, а затем сделал бы это прямо передо мной, чтобы показать пример. Единственный способ быть свободным — устранить угрозу, и сейчас эти два борделя процветают и приносят ему чертову кучу денег... — я отвернулся.

Майя задумчиво наклонила голову.

— Ты сказал, что итальянцы должны тебе.

— Я им должен.

— Они сказали обратное.

— Не думаю, что они видят это так, Майя. Они просто добры.

— Итальянцы? Те, со страшными пушками и странными, еще более ужасающими татуировками и насмешками — эти люди? Ты видел того большого парня? Который стоял, нахмурившись?

— Никсон?

— Нет, не парень с кольцом в губе, — она отмахнулась от меня. — Другой.

— Tекс?

— Нет, другой, — она щелкнула пальцами. — С… — она сглотнула, — …тьмой, я знаю, это звучит безумно, но у него есть эта... странная аура.

Я кивнул и прошептал:

— Ты говоришь о Фениксе.

— Он страшный, — она вздрогнула.

В этот момент мне казалось, что наконец-то появилась возможность того, как они действительно могли бы мне помочь.

— Ваши отцы работали вместе, — я не хотел рассказывать Майе слишком многое, лучше ей не знать об этом. — Он мог бы помочь, но его жена на шестом месяце беременности, — я вздохнул. — Я позвоню ему. Думаю, это единственный выбор, который у нас есть.

— Помимо совместного побега, — прошептала Майя, поцеловав меня в губы. — Это тоже звучит неплохо.

— Кто-то вроде меня... не может исчезнуть, не привлекая к себе внимания репортеров.

Она вздохнула, приоткрыв губы.

— Я знаю.

— Но… — я наклонил ее подбородок к себе. — Мы можем остаться здесь... И пусть мир катится в ад, пока возношу тебя на небеса.

— Высокомерный мерзавец.

— Я никогда не притворялся другим, — я усмехнулся.

Ее дыхание сбилось.

— Ты сексуален, когда улыбаешься.

— Вот почему я делаю это не часто, слишком тяжело воспринимать меня всерьез, — я начал играть с прядью ее волос.

— Ничего себе, посмотри на себя. Такое хорошее настроение, интересно, с чего бы это?

— Секс, — ответил я честно. — Но сначала... Любовь.

— Первой приходит любовь?

— Да, Майя, — я закрыл глаза, вдыхая ее запах. — С тобой? Всегда первой приходит любовь.

ГЛАВА 41

Еще одно тело было обнаружено возле «Пайк Маркет». Неизвестная девушка без особых примет, но никаких сообщений о пропаже не поступало.

Предположительно, она была бездомной и проституткой.

~ «Сиэтл Трибьюн»

Майя

Мы

говорили обо всем, что нам нужно сделать, но ни о чем действительно важном. И затем, когда у нас закончились слова и тишина заполнила воздух, мы целовались, общались с помощью губ, рук, тел, с помощью того, чем мы могли чувствовать. Солнечный свет раннего утра проникал сквозь окно. Я прикрыла глаза, не желая покидать кровать или заниматься трудными вопросами, которые все еще всплывали в моей голове, в памяти, воспоминаниях. В течение нескольких часов мне казалось, что я восстановила все воспоминания своего детства, только лишь для того, чтобы потом желать, чтобы их навечно заперли под замок.

Я вздрогнула.

Хорошие воспоминания всегда касались более поздних лет, когда я училась в школе и занималась спортом.

Но ранние годы? Были заполнены тем, что меня выгоняли из дома в возрасте пяти лет, потому что партнеры моего отца приезжали в гости. Почему это было так необходимо? Я спросила у своей мамы, ведь я играла тихо. В таком юном возрасте я не понимала, что те люди, которые приходили в наш дом раз в неделю, занимались распространением детской порнографии, подсаживали миллионы людей на иглу, что, по-моему, сравнимо со смертной казнью. Я столкнулась с одним из мужчин, когда мама проводила меня до задней двери. Он схватил ее за руку, затем посмотрел на меня хмурым взглядом.

— Оставь это, — огрызнулась она.

Моя мама редко была грубой, особенно с партнерами моего отца.

Мужчина наклонился ко мне, глядя в глаза, его дыхание было несвежим, и лицо было белым, как у призрака.

— Итак, ты бастард.

Я не знала, что это значит, но от того, как он это произнес, я подумала, что это плохое слово. Он рыкнул, заставив меня почувствовать, что я должна прятаться за маминой юбкой или просто исчезнуть.

Когда я рассказала об этом Николаю, он просто поцеловал меня и сказал, что сожалеет, что не смог удержать плохие воспоминания — извинился, что потерпел неудачу. Если в этом случае кто-то потерпел неудачу, то это мой отец... Он был безумцем. Мое счастье, что я не связана с ним кровными узами, только с матерью. Слава Богу. Желудок скрутило от страха. Была ли моя мать в безопасности?

— Ты глубоко задумалась, — сказал Николай, не открывая глаз.

— Ты меня даже не видишь.

— Я чувствую тебя, — пробормотал он, — а ты испытываешь стресс.

— Я не испытываю стресс, — проворчала я, нахмурившись.

Он моргнул пару раз.

— Боже, ты прекрасна.

— Было бы лучше, если бы я нанесла блеск на губы и расчесала волосы. Я боялась, что ты проснешься ночью и закричишь.

— Очень смешно.

— Не веришь мне?

Он провел левой рукой по моим волосам, и, конечно же, его пальцы запутались в прядях. Я попыталась отстраниться, но он продолжал расчесывать их пальцами.

— Кажется, я люблю тебя такую… растрепанную. Менее отполированную. Тебе идет.

— Ты назвал меня растрепанной?

— Растрепанная и такая сексуальная.

Уголки его рта приподнялись в улыбке, от которой мое сердце замерло.

ГЛАВА 42

Недруг поддакивает, а друг спорит.

~ Русская пословица

Николай

Я ненавидел то, что мне пришлось ему позвонить, почти так же, как и сам факт, что мне нужно обратиться за помощью.