Искушение Анжелики
Шрифт:
— Я капитан «Бесстрашного»…
— Никогда бы не подумала.
— Но ведь я ни разу не был ранен, уважаемая сударыня. Спросите кого угодно, любой вам скажет, что Жиль Ванерек ухитрился не получить ни единой царапины ни в одном сражении.
— Ну, во всяком случае, не на этот раз.
— Да нет, и на этот раз тоже. То, что там лечат ваши чудные пальчики, это вовсе не боевые ранения, совсем наоборот. Я их получил вчера вечером от разгневанной Инее.
— Инее?
— Это моя любовница. Ревнива как тигрица, и у нее такие же острые когти. Ей не понравилось, что я слишком усердно восхищался вашей
— Но, сударь, мы ведь с вами совсем незнакомы.
— Знакомы… Я был вчера в зале Совета, когда вы предстали перед нами. Но я вовсе не обижен тем, что вы не обратили внимания на мою скромную персону, ведь это потому, что вы не сводили глаз с мессира де Пейрака, вашего супруга, а моего дорогого и уважаемого друга по Карибскому морю.
Анжелика, которая как раз бинтовала ему лоб, с трудом удержалась, чтобы не дернуть его за волосы за такую иронию. Ванерек же украдкой восхищенно посматривал на нее снизу вверх, и его черные глазки были достаточно проницательны, чтобы не заметить синяка, который «украшал» одну половину этого восхитительного лица и которого не было накануне.
По-видимому, прикидывал он, супруги крупно повздорили, и еще дуются друг на друга, но она, слишком красива, чтобы это затянулось надолго. При пылкой любви немножко ревности только придает ей остроты. Уж он-то, со своей Инее, в этом кое-что смыслит. Он, как и де Пейрак, ни с кем не любит делиться. Но приходится с этим мириться, если свяжешься с одной из этих красоток, которых природа одарила всем, что нужно для счастья мужчины, в том числе и способностью возбуждать желание.
У этой сумасшедшей непоседы, графини де Пейрак, есть этот дар, и она умеет им пользоваться, и тем хуже для Пейрака…
Подрагивая ноздрями, Ванерек млел от удовольствия, ощущая ее легкие прикосновения к царапинам на своем лице, близко вдыхая ее запах, легкий и летучий аромат свежескошенной травы — запах женщины-блондинки, вызывающий желание познакомиться поближе с ее золотистой кожей.
Изображая человека, уставшего от недавней битвы, он воспользовался этим, и, садясь, скользнул рукой по ее бедрам. У нее была восхитительная талия, но он смог только слегка коснуться ее, так как Анжелика тотчас же отстранилась.
Он подумал, что под ее одеждой угадываются пышные формы, но она была столь изящна, и движения ее были такими гибкими, что казалась хрупкой, несмотря на роскошное тело, скрытое под платьем. Опытный глаз весельчака-корсара предполагал гармоничные линии фигуры, совершенной с головы до пят. В ней было что-то сразу и от Венеры, и от Дианы-охотницы. Но в любом случае, она была удивительно сильной! Он понял это, когда легким движением руки, прервав его мечтания, она одним рывком поставила его на ноги, как засидевшегося рохлю-мальчишку.
— Ну, вот вы и вылечились от гнева мадам Инее, мой дорогой. Завтра ничего не будет заметно.
Он заговорщически подмигнул ей своим заплывшим глазом.
— Желаю вам того же, красавица! Я вижу, что вчера в небесах произошло столкновение Венеры и Марса, и мы оба оказались жертвами этой ссоры между богами…
Анжелика сдержала улыбку, чтобы не вызвать боли в левой половине лица. За это утро столько всего произошло, что она уже не чувствовала столь сильного отчаяния. В ее неукротимой натуре побеждал
Считая, что они уже как-то сблизились, он зашептал:
— Послушайте, я понимаю, что такое любовь, и не сужу строго красивых женщин за их прегрешения, даже когда их расположением пользуются другие. Если вы хотите, я расскажу, что случилось с Золотой Бородой.
Лицо Анжелики окаменело, и она бросила на него взгляд, полный презрения. Ей показалось унизительным, что он с такой беззастенчивой снисходительностью зачислил ее в ветреницы, унизительным и для нее самой, и для графа де Пейрака. Стало совершенно ясно, что откровения Курта Рица ни для кого не остались секретом. И все вокруг судачили о ее проделках и страданиях Пейрака.
Однако судьба Колена так ее тревожила, что она тихо прошептала:
— Скажите!.. Что же случилось с Золотой Бородой?
— По правде сказать, никто ничего не знает. Он исчез!
— Исчез?
— Да, исчез! Представьте, что его не оказалось на корабле, когда мы начали атаку, и обороной командовал его помощник. Говорят, что он покинул корабль ночью, на лодке, не сказав ни куда плывет, ни когда вернется назад. Он приказал своему лейтенанту Барсампюи держаться пока в виду Голдсборо, но прятаться среди островов архипелага, до тех пор, пока он не вернется и не отдаст новых распоряжений. Может быть, он отправился на разведку, чтобы найти новые подходы для еще одной атаки на Голдсборо? Но мы его опередили. Шебека де Пейрака заставила «Сердце Марии» сняться с якоря. Затем была погоня, взятие на абордаж, рукопашная схватка. И победителями стали мы, люди из Голдсборо! И где бы ни скрывался Золотая Борода, я думаю, его владычеству на морях и океанах надолго пришел конец!
— Ясно. Благодарю вас, сударь.
Анжелика вернулась в порт. Солнце клонилось к горизонту, окрашивая и клубы дыма, и лежащую вокруг пыль в мягкие, золотисто-желтые цвета. Изнуряющая жара, непрекращающаяся, несмотря на постоянный ветер, наконец начала спадать.
Услышав звуки стрельбы, из леса вышли индейцы. Они принесли меха, чтобы выменять их на что-нибудь на кораблях, и дичь, оказавшуюся отнюдь не лишней, так как ртов значительно прибавилось. Торговаться кинулись все: английские и французские матросы, флибустьеры, и даже те из раненых, которые могли хоть как-то передвигаться. Всех привлекала возможность ухватить добычу, выгодно выменяв меха. В обмен предлагали все — шапки, табак, водку, ушные кольца; вплоть до деревянных и оловянных ложек, несмотря на то, что они, как и ножи, являлись для матросов самым ценным имуществом.
Даже пленники криками зазывали индейцев, протягивая им сквозь доски своей темницы безделушки для обмена.
Так Анжелика встретила еще одного из своих старых знакомых по Макуа.
В том сражении погибло столько достойных людей, и надо же было, чтобы именно Гиацинт Буланже остался в живых. Он уже успел поскандалить, и его пришлось пару раз стукнуть, чтобы заставить успокоиться.
— Поскольку морских разбойников называют «коптильщиками», он займется копчением, — распорядилась Анжелика. — Там, по крайней мере, от него не будет никакого вреда, а может быть, он даже окажется полезным.