Искушение
Шрифт:
На запястье царапинка, костяшки пальцев сбиты, чернота въелась в кожу. На безымянном пальце у основания белеет полоса, сажа ее не смогла зачернить.
Я шагнула в заваленный обгоревшими балками дверной проем. Голову мельницы уронили, обрушив левую стену. Изъеденные огнем бревна торчали вверх занозистыми зубьями. Я перепрыгнула баррикаду из головешек, утонула по щиколотку в чавкающем месиве — утоптанный деревянный пол не впитывал воду.
Дверь в каморку прогорела, но еще держалась на верхней петле. Ее заклинило, и пришлось встать на четвереньки, чтобы
Лавка была пуста. А что я здесь собиралась увидеть? Обуглившийся труп? Скалящийся провалами зубов череп? Колдун в очередной раз обманул меня. Все было специально подстроено для того, чтобы нож в моей руке достиг своей цели. Не учел он одного. Кровь прольется, разрушая аркан, и Макс вытащит меня, не подвергая себя опасности.
Под тяжестью столешницы лавка обвалилась. Вода плеснулась, обнажая пол. Блеснул красный камешек. Я покопалась в неприятно холодной жиже, доставая шпильку с круглой стеклянной головкой.
Известная вещица. Но меня интересовал другой забытый здесь предмет. В ушах, напоминая о себе, зазвенело-зашуршало катящееся по каменному полу колечко. Я шагнула к двери и застыла, ощутив неприятный озноб, пробежавший по плечам.
В правый верхний угол дверного косяка был вбит порыжевший от огня и воды гвоздик. На нем чуть покачивалась моя пропажа.
Трогательно. Сейчас расплачусь. Только не нужны мне ваши одолжения. Я забираю свое. А там посмотрим, у кого на руках карты сильнее.
Сняла колечко, провела по внутренней стороне ободка, оживляя воспоминание о хозяйке. Надела на палец, ощутив привычную тяжесть металла. В обмен на гвоздик повесила шпильку.
Ничего, мы еще поиграем.
Лезть под дверью второй раз не пришлось. Пожарные подцепили лебедкой мельничную макушку и стали тащить ее в сторону от завала, задели еще одну стену, и она обвалилась, забрав с собой перегородку между пристройкой и мельницей. Мне оставалось только выйти из-за прогоревших балок.
Макс стоял там же, где я его оставила. Он ждал моего решения, но при этом не выглядел униженным. Уверенный разворот плеч, спокойная посадка головы, безмятежное лицо. И только глаза внимательно следят за бродящими вокруг людьми.
Я последний раз споткнулась на скользком горбыле, выбираясь из-за покосившейся стены. Оглянулась.
Скоро холм зарастет травой. Бревна растащат, пепел уйдет в землю, вьюн затянет останки. Крапива встанет надежной защитой от любопытных мальчишек. Сюда станут приходить все реже и реже, а потом и вовсе забудут, что была тут мельница, сгоревшая вскоре после смерти своего хозяина. Но я обязательно когда-нибудь вернусь. Чтобы просто посидеть возле густого малинника. Алые ягоды будут единственным для меня напоминанием о том, что здесь когда-то
Я пошла к Максу, заранее поднимая вверх правую руку. В ответ Макс выставил свою правую руку вперед, разворачивая ее так, чтобы цепочка провисла под тяжестью его кольца.
Похлопала себя по рубашке, сбивая пафос момента. Время галопом мчалось вперед. Хватит церемоний.
— Даже не знаю, где успела ее испачкать, — пробормотала, оглядывая себя. Видок у меня был еще тот. Прямо так целиком, в одежде, и хотелось шагнуть под душ. В кроссовках хлюпало, джинсы мокрые, отбитая коленка саднит. Рубашка… А что, интересно, сталось с моей футболкой?
— На черном не видно, — через силу ответил Макс.
Бедный. Как же ему досталось за это время. Но ничего, мы все исправим. Я заставлю его обо всем забыть.
— Помнится, я была одета во что-то другое! — Я приподняла черные полы.
— Твоя футболка… — Макс дернул ртом, словно сдерживал готовое сорваться с губ слово. — Немного пострадала в огне.
Я подошла вплотную. Чтобы посмотреть в глаза, надо было запрокидывать голову. Делать я это не стала, а просто уперлась взглядом в шрам.
— Наблюдается явный непорядок, — проворчала, прикидывая, стоит ли предложить Максу мои услуги в качестве врачевателя. Вербена, подорожник… Или что-то из этого его скорее убьет, чем вылечит?
— Следа не останется. — Макс перехватил мою руку, которой я тянулась к его шраму, прижал ладонь к плечу.
Я не стала спорить. Даже если рана затянется, память о том, что я сделала, не заживет никогда.
— Знаешь, что я сейчас хочу? — прошептала ему в холодную ключицу.
Макс обнял меня, возвращая телу прочно забытое ощущение покоя и защищенности.
Смущенно улыбнулась. Глупая ситуация. Столько всего произошло. Я чувствовала себя разбитой в хлам, ноги от слабости подрагивали, и все равно хотелось смеяться. Лишь одно существо на свете могло заставить меня в таком состоянии глупо хихикать и сконфуженно прятать лицо, один лишь он в минуту отчаяния мог уверить, что все будет хорошо. Макс был рядом, и, как всегда, стало весело. Я соскучилась по этому чувству восторга. Долгие дни мне не хватало моей радости.
— Наверное, ты хочешь отмыться и поесть. — Макс ладонями поднял мое зардевшееся лицо. — А мне хочется смотреть, как ты будешь делать и то и другое.
— Но ведь мы не сможем забыть то, что произошло?
Нет, все-таки на Макса можно глядеть бесконечно. Я тонула в черноте его чуть пульсирующего зрачка.
— Мы просто не будем это вспоминать.
Он глянул поверх моего плеча. Пожарные машины уезжали. Вокруг остатков мельницы бродили милиционеры, которым еще предстояло выяснить, почему начался пожар, да стояли тесной кучкой музейные работники с несколькими зеваками.
— Сегодня вампиры победили Смотрителя, — напомнила я.
— Ни один вампир тебя не тронет. — Он смотрел мне в глаза, словно пытался загипнотизировать. — Ты нужна мне, и они это знают. А победили они только потому, что ты на это была согласна. Играла не за свою команду.