Искушение
Шрифт:
– Ой, не знаю! – покачав головой, воскликнул Митяй. – Плохо мне верится, чтобы бояре, князья, дворяне да помещики согласились народ освободить! Кто же тогда на них работать будет? Не свычны они, Иван, трудиться.
– Сами будут работать. Государству служить будут, а тех, кто не захочет, заставим. Сейчас государь Дмитрий Иванович многое делает для народа, говорят, что все подати землепашцам отменил. Да, видно, мало у него сторонников, надобно нам ему немного подмогнуть, глядишь, всем миром правду и справедливость в государстве установим. Наверно, бояре да воеводы большое сопротивление оказывают, не дают ему сразу помочь
– Правое дело ты задумал, Иван Исаевич, да только осуществить его будет трудно, – покачав головой, с сомнением сказал Беззубцев.
В это время в шатер быстро вошел казак Федор Болдырь и направился к атаману. Так как было очень шумно от говора подгулявших казаков, Федор, наклонившись к уху Болотникова, сказал:
– От польского короля Сигизмунда к нам пожаловал посол Ян Веливицкий со свитой, желает с тобой разговаривать.
– Наконец-то! – воскликнул Иван Исаевич и, радостно улыбаясь, произнес: – Закончилось наше безделье, и ждут нас важные дела! Скоро пойдем в Москву, на службу к нашему государю!
5
Испуганная шумом толпы и отсветом пожарищ, полуодетая, Марина в сопровождении слуги Каспара Савицкого, в беспамятстве, пробралась в покои своей служанки гормейстерины. Маленькая, хрупкая, она юркнула ей под юбки.
Возбужденная толпа московитов, сметая все на своем пути, прорвалась в опочивальню служанки. Слышались выкрики:
– Ищите самозванцев! Где этот безбородый антихрист! Ищите польского самозванца! Убивать их будем! Ишь, чего захотели, антихристы, веру нашу уничтожить! Да мы его! – кричал народ, напирая на верного слугу Каспара, который встретил заговорщиков со шпагой в руке, сдерживая натиск толпы.
Изловчившись, Григорий Елизаров ударил иезуита колом по голове; тот зашатался и упал, обливаясь кровью. Толпа с ревом ворвалась в покои служанки. Грязные и убогие ярыжки, полупьяные московские людишки стали шарить по углам, заглядывать в шкафы, хватать и растаскивать меж собой дорогие платья, ткани и украшения. Стали подбираться к служанке, чтобы содрать с нее одежду.
– Эй, толстуха, а ну, скидывай с себя юбки! – стал приставать к служанке Евсей, пытаясь сдернуть с женщины наряды. Но в это время в покои гормейстерины пробились Иван Иванович Шуйский, Иван Михайлович Воротынский, Григорий Петрович Шаховской в сопровождении отряда стрельцов. Всех взбунтовавшихся людей выгнали из спальни, приставили стражей у дверей около десятка стрельцов, чтобы никто не ворвался к женщинам вновь. Из-под юбок служанки извлекли позеленевшую, трясущуюся от страха Марину.
Погромив неугодных бояр и шляхтичей, бунтари, удовлетворив желания Василия Шуйского и свои страсти, угомонились. Вскоре во дворе Кремля был наведен порядок.
Марину Мнишек со служанкой отправили к ее отцу под усиленной охраной стрельцов.
Утром следующего дня на Соборной площади Кремля собралось великое множество народа. Огромная толпа гудела и волновалась. Эта неугомонная людская сила в любую минуту могла забурлить и взорваться, разнести все ради хорошего царя. Чернь московская готова была менять царей хоть каждую неделю; убивать, грабить было куда легче, чем работать в поте лица на своих хозяев.
На красном крыльце стояли бояре, воеводы и духовенство, в черных рясах, поблескивая серебряными крестами.
Тяжело ступая, опираясь на посох, вперед вышел архиепископ Арсений. Бояре расступились, давая проход старцу. Старик устало оглядел возбужденную толпу, огладил седую бороду, сильным голосом произнес:
– Люди православные, настал час испытаний, час укрепления православной веры нашей! Господь все видит, и Он нам помогает! Он помог нам освободиться от антихристов, посаженных поляками на государев престол! Сегодня Он дарует нам право назвать царем достойных среди нас, – и, кивнув в сторону бояр, продолжил: – знатных и уважаемых людей! Господь дарует нам это право, ибо государство наше Российское не может жить без царя, без вожака, который будет справедливо управлять нами по чести и совести!
Архиепископ еще не закончил речь, а из толпы уже слышались выкрики наемников, специально посланных Шуйским.
– Хотим государем Василия Ивановича Шуйского! Шуйского хотим! – заревела толпа, подхватив выкрики наемников.
– Ивана Никитовича Романова хотим государем! – где-то в толпе крикнул одинокий голос, заглушаемый ревом множества голосов:
– Шуйского хотим! Хотим Шуйского царем!
Архиепископ поднял над головой золотой крест. Толпа затихла, старец сказал:
– Коли вы этого хотите, тому и быть!
На крыльцо вышел Василий Шуйский, встал рядом с Арсением, поклонился на три стороны, молвил:
– Спасибо, люди, за честь! Служить буду вам и государству нашему, не жалея живота своего!
Арсений троекратно осенил Шуйского крестом, крикнул в толпу:
– Благословляю сего мужа на царствование в Российском государстве!
Толпа взревела, задвигалась, выражая согласие. Старец поднял опять крест, торжественно сказал:
– А сейчас всем целовать крест и присягать новому нашему государю всея Руси, Василию Ивановичу Шуйскому!
Уже на следующий день, не дожидаясь избирательного Земского собора, Василий Шуйский с ближними боярами восседал в царском кабинете Престольной палаты. А решать ему и его думным боярам и воеводам было что: казна была разорена самозванцем до предела, нечем было даже платить стрельцам и дьякам, в городах бунтовала чернь.
Прежде всего, царь планировал убрать воевод, ставленников самозванца, и вновь всех привести к присяге, к крестному целованию на верность ему – новому государю. А это было не просто, особенно на юго-западе России и, самое главное, в городе Путивле: ведь там был центр смуты.
Василий Шуйский, читавший грамоты из различных мест России, которые ворохом лежали у него на столе, наконец, отодвинув их в сторону, обратился к думным боярам:
– Что будем делать с оставшейся шляхтой и прежде всего с самозваной царицей Мариной Мнишек и ее отцом?
– Надобно отправить их, а заодно и других шляхтичей в Польшу, чтобы они тут воду не мутили, – с раздражением в голосе заявил Голицын, дородный боярин с голубыми глазами, с аккуратно подстриженной, лопатой, бородой.
– А может, посадить их в приказ тайных дел да допросить с пристрастием, – предложил Иван Михайлович Воротынский, грузный мужчина с одутловатым красным лицом, опирающийся двумя руками на посох.