Искушения наших дней. В защиту церковного единства
Шрифт:
Нездоровая зависимость новообращенных от личности младостарца порождает искаженные формы приходской жизни. Люди идут в церковь, чтобы встретиться со "своим батюшкой", а не со Христом, чтобы поговорить со знакомыми, а не для молитвенного общения с полнотой Церкви. Характерная для воцерковляющихся ущербность церковного сознания, в котором не находится места понятию о соборности и вселенскости Церкви, поддерживается такими пастырями, внушающими своим чадам, что спасение возможно лишь в пределах их общины, и для утверждения в этом осуждающими других священнослужителей, тем самым отталкивая людей от них. Это ведет к самоизоляции
Самоизоляция часто имеет следствием недопустимую политизацию таких общин, когда "левая" или "правая" политическая ориентация объявляется единственно соответствующей православному миропониманию…
Именно из–за этого люди, нашедшие "дорогу в Церковь", отворачиваются от нее, несмотря на воссоздание внешнего благолепия храмов и их материального благополучия. И в этом, к сожалению, вина не их, а подобных "старцев" — лжепастырей» (Журнал Московской Патриархии. 1999. № 2. С. 17–19).
Алексий далее напомнил, что к Таинству покаяния изначально прибегали в тех случаях, когда человек совершал смертный грех, отлучающий от Церкви, поэтому не надо смешивать его с исповеданием помыслов, которое исторически сложилось как особая монашеская практика. Причем откровение помыслов принимал старец, не обязательно имеющий священный сан, но непременно- наделенный богатым духовным опытом. Предостерегая от формального, законнического отношения к исповеди, Патриарх Алексий предложил: «Следует объяснить верующему, что исповедь — не отчет перед Богом, а тем более перед духовником о совершенных грехах… Главное на исповеди — не слова, а осознание своей греховности, отпадения от Бога через грех, желание вернуться к Нему и не повторять ошибок прошлого» (Там же. С. 21).
Особенно резко Патриарх осудил распространение некоторыми монашествующими духовниками неправославного взгляда на семейную жизнь, «при котором смысл брака усматривается исключительно в рождении детей. Такой взгляд совершенно не согласуется со святоотеческим пониманием Таинства Брака как школы возрастания в христианской любви, как таинственного единения духа, души и тела супругов. Такое младостарческое толкование брака сужает полноту духовной жизни, возможную в христианской семье, сводит ее до проявления одного человеческого естества. Оно мешает созиданию домашних церквей, в чем, по мысли одного современного апологета, для Русской Церкви и заключается ее будущее» (Там же. С. 18).
Признав особую важность вопроса о духовничестве, члены Священного Синода, заседание которого состоялось через несколько дней после выступления Патриарха, сочли необходимым подкрепить советы Патриарха Синодальным определением.
Болезнь младостарчества оказалась настолько серьезной и не поддающейся быстрому излечению, что на Юбилейном Архиерейском Соборе 2000 года Патриарх вернулся к этому вопросу в своем докладе: «К сожалению, мы до сих пор не имеем информации о том, что это определение [о духовнической практике] надлежащим образом исполняется во всех монастырях и приходах. Продолжаются случаи самочинного наложения неоправданных прещений, давления на волю пасомых в тех областях их жизни, где Церковь предполагает внутреннюю свободу.
Готовность расстаться с богоданной свободой
Задумаемся: почему все же столь благодарный прием со стороны так называемых пасомых встречает стремление некоторых пастырей «господствовать над наследием Божиим»? (Ср.: 1 Пет. 5, 3). Ведь не на аркане же они тянут народ к себе на исповедь- сами едут, порой издалека, и, кажется, охотно готовы расстаться с той самой богоданной свободой, к которой призваны все христиане…
У обсуждаемой нами проблемы духовного руководства есть и еще одно важное измерение — политическое. Неужели те катастрофы, которые наш народ и наша Церковь пережили на протяжении кровавого XX века, недостаточны, чтобы осознать, насколько важно православным священникам в России решительно отказаться от культивирования в своих «духовных чадах» вечного инфантилизма и тяготения к «сильной руке»? Нам необходимо научиться воспитывать в верующих не готовность к бездумному повиновению, но прежде всего чувство ответственности за принимаемые решения. Иначе — не миновать нам новых потрясений.
Итак, я полагаю, что пожизненным чадам, всегда учащимся и никогда не могущим дойти до познания истины (2 Тим. 3, 7), пора бы поскорее становиться взрослыми. А батюшкам — более смиренно оценивать свое место в Церкви и учиться жить в дружеском согласии с выросшими детьми. Иначе наши миряне — за радостными, но, увы, скорее редкими исключениями — никогда не станут настоящими помощниками своих священников и не начнут сознавать, что Церковь — это и все они.
(Альманах «Община XX век». Апрель. 2002)
Священник Виктор ПАНТИН,
клирик храма во имя при. Серафима Саровского
на Серафшювском кладбище г. Санкт—Петербурга
ЛЕНОСТЬ ДУХОВНАЯ
— Св. Иоанн Златоуст сказал: «Найди двери собственного сердца, и ты увидишь, что это дверь в Царство Небесное». Но часто бывает трудно человеку открыть эту дверь, измениться…
— Наша сегодняшняя церковная жизнь имеет такой недостаток. Люди идут в храм, внешним образом изменяют свою жизнь, но не начинают очень трудную работу над своей душой, не изменяют свое сердце. Мы забываем о том, что внешнее воцерковление жизни человека не значит пред очами Божиими ровно ничего. Более того, становится фарисейством, если вместе с приобретением облика человека «праведного», человека «божественного», мы внутренне остаемся такими же жесткими, нетерпимыми к недостаткам других. А иной раз ведем себя как те пресловутые старушки, которые в свое время многих жаждущих Бога изгнали из храма: когда юноша или девушка не так одеты, как они считают нужным, не так свечку ставят.