Искусственный интеллект. Этапы. Угрозы. Стратегии
Шрифт:
Давайте определим сверхразумную машину как машину, которая в значительной степени превосходит интеллектуальные возможности любого умнейшего человека. Поскольку создание таких машин является результатом умственной деятельности человека, то машина, наделенная сверхразумом, будет способна разрабатывать еще более совершенные машины; вследствие этого, бесспорно, случится такой «интеллектуальный взрыв», что человеческий разум окажется отброшенным далеко назад. Таким образом, первая сверхразумная машина станет последним достижением человеческого ума – правда, лишь в том случае, если она не обнаружит достаточную сговорчивость и сама не объяснит нам, как держать ее под контролем {12} .
12
См.: [Good 1965, p. 33].
Взрывное развитие искусственного интеллекта может повлечь за собой один из главных экзистенциальных рисков [2] – в наши дни такое положение вещей воспринимается как тривиальное; следовательно, перспективы подобного роста должны оцениваться с крайней серьезностью, даже если было бы заведомо известно (но это не так), что вероятность угрозы относительно низка. Однако пионеры в области искусственного интеллекта,
2
Согласно Центру по изучению экзистенциальных рисков (Кембридж), таковыми считаются потенциальные угрозы для человечества: искусственный интеллект, изменение климата, ядерное оружие, биотехнологии.
Большинство первопроходцев не поддерживали зарождавшееся в обществе беспокойство, считая полной ерундой, будто их проекты несут в себе определенный риск для человечества {13} . Никто из них ни на словах, ни на деле – ни одного серьезного исследования на эту тему – не пытался осмыслить ни тревогу по поводу безопасности, ни этические сомнения, связанные с созданием искусственного интеллекта и потенциального доминирования компьютеров; данный факт вызывает удивление даже на фоне характерных для той эпохи не слишком высоких стандартов оценки новых технологий {14} . Остается только надеяться, что ко времени, когда их смелый замысел в итоге воплотится в жизнь, мы не только сумеем достичь достойного научно-технического опыта, чтобы нейтрализовать взрывное развитие искусственного интеллекта, но и поднимемся на высочайший уровень профессионализма, которое совсем не помешает, если человечество хочет пережить пришествие сверхразумных машин в свой мир.
13
Одним из немногих, кто выражал беспокойство по поводу возможных результатов, был Норберт Винер, в 1960 году писавший в статье «Некоторые моральные и технические последствия автоматизации» [Wiener 1960]:
Если для достижения собственных целей мы используем некое механическое устройство, на деятельность которого после его запуска уже не в состоянии повлиять, поскольку его действия настолько быстры и небратимы, что информация о необходимости вмешательства у нас появляется, лишь когда они завершатся, то в таких случаях хорошо бы быть полностью уверенными, что заложенная нами в машину цель действительно соответствует нашим истинным желаниям, а не является красочной имитацией.
О тревоге, связанной с возможным появлением сверхразумных машин, рассказал в своем интервью Эд Фредкин [McCorduck 1979]). Ирвинг Гуд продолжал говорить о возможных рисках и, чтобы предотвратить грозящую планете опасность, в 1970 году даже призвал к созданию ассоциации [Good 1970]; в более поздней статье он предвосхитил некоторые идеи косвенной нормативности [Good 1982] (мы их обсудим в главе 13). На принципиальные проблемные вопросы указал в 1984 году Марвин Мински [Minsky 1984].
14
См.: [Yudkowsky 2008a]. На необходимость дать оценку этическим аспектам потенциально опасных будущих технологий прежде, чем они станут реальностью, указывала Ребекка Роуч [Roache 2008].
Но прежде чем обратить свой взор в будущее, было бы полезно коротко напомнить историю создания машинного интеллекта.
Путь надежды и отчаяния
Летом 1956 года в Дартмутском колледже собрались на двухмесячный семинар десять ученых, объединенных общим интересом к нейронным сетям, теории автоматов и исследованию интеллекта. Время проведения Дартмутского семинара обычно считают точкой отсчета новой области науки – изучения искусственного интеллекта. Большинство его участников позднее будут признаны основоположниками этого направления. Насколько оптимистично ученые глядели в будущее, говорит текст их обращения в Фонд Рокфеллера, собиравшийся финансировать мероприятие:
Нами предполагается провести семинар по исследованию искусственного интеллекта, который продлится два месяца и в котором примут участие десять ученых… Изучение вопроса будет опираться на предположение, что на сегодняшний день существует принципиальная возможность моделирования интеллекта, поскольку теперь мы в состоянии точно описать каждый аспект обучения машины и любые отличительные признаки умственной деятельности. Будет предпринята попытка определить пути, как разработать машину, способную использовать язык, формировать абстракции и концепции, решать задачи, сейчас доступные лишь человеческому уму, и саморазвиваться. Считаем, что добьемся существенного прогресса в решении отдельных указанных проблем, если тщательно отобранная группа специалистов получит возможность трудиться сообща в течение лета.
После эпохального события, отмеченного столь энергичным прологом, прошло шестьдесят лет, за которые исследования в области искусственного интеллекта преодолели нелегкий путь: от громогласного ажиотажа до падения интереса, от завышенных ожиданий к обманутым надеждам.
Первый период всеобщего воодушевления начался с Дартмутского семинара. Позднее его главный организатор Джон Маккарти описал это время как эпоху вполне успешного освоения в духе детского «смотри, мам, без рук могу!». В те далекие годы ученые выстраивали системы, целью которых было опровергнуть довольно часто звучавшие утверждения скептиков, будто машины «ни на что не способны». Чтобы парировать удар, исследователи искусственного интеллекта разрабатывали небольшие программы, которые выполняли действие Х в условном микромире (четко определенной ограниченной области, предназначенной для демонстрации упрощенной версии требуемого поведения), тем самым доказывая правильность концепции и показывая принципиальную возможность выполнения действия Х машинами. Одна из таких ранних систем, названная «Логик-теоретик» (Logical Theorist), смогла доказать большую часть теорем из второго тома «Оснований математики» (Principia Mathematica) Альфреда Уайтхеда и Бертрана Рассела [3] ; причем одно из доказательств оказалось изящнее оригинального. Тем самым ученые, продемонстрировав способность машины к дедукции и созданию логических построений, сумели развеять миф, будто она «мыслит лишь цифрами» {15} . За «Логик-теоретик» последовала программа «Универсальный решатель задач» (General Problem Solver, GPS), предназначенная решать, в принципе, любую формально определенную задачу {16} . Были созданы системы, которые справлялись с такими проблемами, как: математические задачи университетских курсов первого года обучения; визуальные головоломки по выявлению геометрических аналогий, применяемые при проверке показателя интеллекта; простые вербальные задачи по алгебре {17} . Робот «Трясучка» (Shakey) названный так из-за вибрации во время работы – показал, что машина может продумывать и контролировать свою двигательную активность, когда логическое мышление совмещено с восприятием окружающей действительности {18} . Программа ELIZA прекрасно имитировала поведение психотерапевта {19} . В середине 1970-х годов программа SHRDLU продемонстрировала, как смоделированный робот в смоделированном мире спокойно манипулирует объемными геометрическими фигурами, не только выполняя инструкции пользователя, но и отвечая на его вопросы {20} . В последующие десятилетия были созданы программы, способные сочинять классическую музыку разных жанров, решать проблемы клинической диагностики быстрее и увереннее врачей-стажеров, самостоятельно управлять автомобилями и делать патентоспособные изобретения {21} . Появилась даже интеллектуальная система, выдававшая оригинальные шутки {22} (не сказать, чтобы уровень был высок, но дети, как говорят, находили их забавными).
3
Альфред Уайтхед, Бертран Рассел. Основания математики. В 3 т. / Под ред. Г. П. Ярового, Ю. Н. Радаева. Самара: Самарский университет, 2005–2006.
15
См.: [McCorduck 1979].
16
См.: [Newell et al. 1959].
17
Программы Saints, Analogy и Student соответственно, см.: [Slagle 1963; Evans 1964; Evans 1968; Bobrow 1968].
18
См.: [Nilsson 1984].
19
См.: [Weizenbaum 1966].
20
См.: [Winograd 1972].
21
См.: [Cope 1996; Weizenbaum 1976; Moravec 1980; Thrun et al. 2006; Buehler et al. 2009; Koza et al. 2003]. Первая лицензия на право пользоваться беспилотным автомобилем выдана управлением транспортных средств штата Невада в мае 2012 года.
22
Система STANDUP [Ritchie et al. 2007].
Однако методы, хорошо зарекомендовавшие себя при разработке тех первых, практически демонстрационных, образцов интеллектуальных систем, не удавалось применить в тех случаях, когда речь заходила о широком спектре проблем и более трудных задачах. Одна из причин заключалась в комбинаторном взрыве, то есть скачкообразном росте количества возможных вариантов, которые приходилось изучать с помощью средств, основанных на простейшем методе перебора. Этот метод хорошо себя проявил на примере несложных задач, но не подходил для чуть более трудных. Например, для решения теоремы с доказательством длиной в пять строк системе логического вывода с одним правилом и пятью аксиомами требовалось просто пронумеровать все 3125 возможных комбинаций и проверить, какая из них приведет к нужному заключению. Исчерпывающий поиск также работал для доказательств длиной в шесть или семь строк. Но поиск методом полного перебора возможных вариантов начинал пробуксовывать, когда проблема усложнялась. Время для решения теоремы с доказательством не в пять, а пятьдесят строк будет отнюдь не в десять раз больше: если использовать полный перебор, то потребуется проверить 550 8,9 x 1034 возможных последовательностей – вычислительно немыслимая задача даже для самого сверхмощного компьютера.
Чтобы справиться с комбинаторным взрывом, нужны алгоритмы, способные анализировать структуру целевой области и использовать преимущества накопленного знания за счет эвристического поиска, долгосрочного планирования и свободных абстрактных представлений, – однако в первых интеллектуальных системах все перечисленные возможности были разработаны довольно плохо. Кроме того, из-за ряда обстоятельств – неудовлетворительные методы обработки неопределенности, использование нечетких и произвольных символических записей, скудость данных, серьезные технические ограничения по объему памяти и скорости процессора – страдала общая производительность этих систем. Осознание проблем пришло к середине 1970-х годов. Осмысление того, что многие проекты никогда не оправдают возложенных на них ожиданий, обусловило приход первой «зимы искусственного интеллекта»: наступил период регресса, в течение которого сократилось финансирование и вырос скептицизм, а сама идея искусственного интеллекта перестала быть модной.
Весна вернулась в начале 1980-х годов, когда в Японии решили приступить к созданию компьютера пятого поколения. Страна собиралась совершить мощный бросок в будущее и сразу выйти на сверхсовременный уровень технологического развития, разработав архитектуру параллельных вычислительных систем для сверхмощных компьютеров с функциями искусственного интеллекта. Это была хорошо финансируемая правительственная программа с привлечением крупных частных компаний. Появление проекта совпало со временем, когда японское послевоенное чудо приковывало к себе внимание всего западного мира: политические и деловые круги с восхищением и тревогой следили за успехами Японии, стремясь разгадать секретную формулу ее экономического взлета и надеясь воспроизвести ее у себя дома. Как только Япония решила инвестировать огромные средства в изучение искусственного интеллекта, ее примеру последовали многие высокоразвитые страны.
В последующие годы широкое распространение получили экспертные системы, призванные заменить специалистов-экспертов при разрешении проблемных ситуаций. Они представляли собой автоматизированные компьютерные системы, программы которых базировались на наборе правил, позволяющих распознавать ситуации и делать простые логические умозаключения, выводя их из баз знаний, составленных специалистами в соответствующих предметных областях и переведенных на формальный машинный язык. Были разработаны сотни таких экспертных систем. Однако выяснилось, что от небольших систем толку мало, а более мощные оказались слишком громоздкими в применении и дорогостоящими в разработке, апробации и постоянном обновлении. Специалисты пришли к выводу, что непрактично использовать отдельный компьютер для выполнения всего одной программы. Таким образом, уже к концу 1980-х годов этот период подъема тоже выдохся.