Искусство малых шагов. Рассказы и хроники из жизни священника
Шрифт:
Раньше что-то подобное мне доводилось слышать о провалившихся на кладбищах могилах или о погребениях, поврежденных огнем, когда близким во снах являлись усопшие и напоминали о себе. Люди действительно шли на кладбища и приводили захоронения в порядок. Но чтобы коты после смерти так навязчиво требовали уважительного отношения к их останкам, о таком я еще не слыхал.
Кошки всё больше становятся похожими на людей. Всё чаще хозяева животных выкладывают в интернет забавные ролики с осмысленными действиями их питомцев. Это удивляет, вызывает смех, но не более. Сообразительные зверьки, живя рядом с нами и подражая нам, хотят они того или нет, начинают повторять наши действия. Но даже при всем желании зверь никогда не станет человеком.
Меня
Не так давно одна женщина поделилась со мной историей, ставшей поворотной в ее отношении к кошкам. Жила у них в доме кошка Муська. Существо нелюдимое, хоть и домашнее. Терпеть не могла, чтобы ее гладили. Хозяевам она еще прощала панибратское отношение, но от чужих не выносила категорически. Спать предпочитала в кладовке на собственном коврике. И никакими коврижками ее не заманить было улечься на подушку рядом с хозяйкой. Дверь в кладовку была постоянно открыта, и я бы посмотрел на того человека, который попытался бы ее закрыть. Так и жила бы кошка до самой своей счастливой кошачьей старости, если бы однажды не поссорились между собой хозяйка с хозяином.
В отместку жене муж той женщины стал от нее откровенно гулять, обзывал обидными словами и безобразничал. Накрыл человека злой морок, и целый год он в нем находился, а жена страдала. Мучилась так, что на нервной почве волосы полезли клоками и нарушилось всё женское естественное. Спать они стали каждый в своей комнате, вместе только столовались на кухне, и то всухомятку каждый собственными продуктами.
Зато поведение кошки изменилось кардинально. Она, продолжая избегать хозяина, перестала дичиться хозяйки и – о, чудо! – каждый вечер Муська стала приходить в комнату к хозяйке. Забиралась к ней в постель, устраивалась у женщины в ногах и проводила вместе с ней каждую ночь. И та заметила, как постепенно начала восстанавливаться ее психика, перестали вылезать волосы, и всё остальное приходило в норму.
Весь тот страшный год, пока хозяин наконец не образумился и не пришел в себя, прекратив безобразия, кошка спала вместе с хозяйкой. Закончилась черная полоса в жизни семьи, муж с женой помирились и вновь соединились. А Муська вернулась к себе на свой коврик. И всё бы хорошо, и всё бы славно. Только очень скоро случилось то, чего никто не ожидал. Кошка начала умирать.
Так бывает, когда солдат, прошедший войну, возвращается домой. Все счастливы, всё самое страшное позади, он вернулся. Да, человек вернулся, расслабился, и заговорили в нем раны от пуль и осколков. Вот и в Муське, в ее маленьком теле, которое подставила она под нелюбовь вместо своей хозяйки, заговорили полученные ею раны.
«У нас всегда, сколько я себя помню, в доме жила кошка. Но еще никогда в жизни я не слышала, чтобы кошка, умирая, так кричала. Она кричала по-человечески. Ей было больно, а я понимала, что кричит она вместо меня. Садилась рядом с ее ковриком, прижимала Муську к груди и плакала вместе с ней. С тех пор я и начала кормить бездомных кошек».
Заговорили о кошках, и вспомнилась Беларусь, мой город Гродно и мамина подруга Ванда Иосифовна. Они с мужем жили вместе с нами в военном городке. Не помню, был ее муж военным пенсионером или нет, но то, что по национальности он был поляк, это я помню. Ванда происходила из белорусской окатоличенной семьи. Ее семья старалась придерживаться религиозных правил, но сами по себе родители –
В свое время, заканчивая учебу в институте, Ванда вышла замуж за молодого человека из польской католической семьи. Родители Ванды и согласились на брак своего ребенка больше исходя из того соображения, что юноша, воспитанный в религиозных традициях, в отличие от тогдашних достаточно свободных отношений, царивших в семьях людей неверующих, будет надежной опорой для их любимой дочери. Тем более, что и внешне избранник Ванды выделялся на фоне остальных сверстников. Был он высокого роста с очень приятными чертами лица. Правда, уже почти перед самой свадьбой будущая свекровь однажды, подойдя к своей невестке, обняла ее, прижала голову к своей груди и прошептала: «Бедная девочка. Тяжело тебе будет с ним».
Но разве юность когда-нибудь прислушивается к мудрой старости? Разве не считает, что даже если ее избранник и страдает какими-то пороками, наподобие пьянства, то уж ее-то любовь, ее самоотверженность обязательно возьмет верх. Порок будет побежден, и счастливая семья непременно состоится. Конечно, если, к примеру, тот же будущий супруг сам мечтает избавиться от зависимости, возможен и такой счастливый исход. А если этот порок не вино, и даже не наркотики, а внутреннее состояние человека, если это такое, унаследованное от родителей, каменное сердце? Как быть тогда? Тем более если человек – выходец из мелкой польской шляхты, людей особой породы, как правило гордых и потому болезненно обидчивых. И воспитание в религиозной семье еще ничего не значит. Можно придерживаться традиций, исполнять вместе со всеми закон и оставаться человеком абсолютно неверующим.
Первое время молодая семья жила без каких-либо потрясений. Сказать, чтобы муж плохо относился к жене и вскоре родившейся дочке, было бы неправдой. Жили как все, без заметных потрясений, но и без особых радостей. Так было, пока супруги не преодолели сорокалетнюю планку. Психологи констатируют, что в это время у мужчин случается кризис сорокалетних. По-народному это еще называется «бес в ребро».
Такой бес и ударил мужа Ванды, и не по одному ребру, а сразу по всей его грудной клетке. Вот тогда женщина и поняла, почему жалела ее перед самой свадьбой всегда молчаливая свекровь, всю свою жизнь прожившая с отцом мужа. Отец и сын, яблочко от яблоньки далеко не укатилось. Я слышал, как Ванда, приходя к нам домой пообщаться с моей мамой, жаловалась на то, что вытворяет ее супруг: «Домой он приходит позже обычного. Где-то уже был, и кто-то его уже накормил. Но я всегда готовлю к его приходу ужин. Он может взять тарелку с едой, посмотреть в нее и выбросить содержимое в помойное ведро. Мол, почему не мясо, а рыба? Я хотел мяса, а ты приготовила не пойми что.
Вчера пришел, я ставлю на стол сковородку с мясом, а рядом – тарелку с жареной картошечкой. Такой, какую он любит. Муж изучает жаркое: „А почему свинина? Почему не баранина?“ И опрокидывает сковороду на пол. Я в ужасе кричу ему: „Что ты делаешь?!“ Он тут же вдобавок к мясу отправляет туда же картошку. Потом встает, берет ящик сырой картошки и высыпает ее вместе с землей на весь приготовленный мною ужин. И уходит к себе в комнату, а ты теперь убирайся на кухне. Мало того, слушайте, Силь-вестровна, – здесь в разговоре с моей мамой Ванда громко с отчаянием в голосе продолжила: – Казик теперь все чаще заявляется домой неприлично пьяным. Он стал вести разгульную жизнь. Хорошо, дочка уже поступила учиться в Минск. Слава Пану Иезусу, хоть она не видит отца в таком неподобающем виде. Силь-вестровна, зато я на него насмотрелась».