Искусство наступать на швабру
Шрифт:
— скороговоркой прочитал радист последние две строчки сонета. — Извините, Степановна, работа есть работа. Но завтра я к вам обязательно загляну. Или вы ко мне в радиорубку. — C этими словами Отрадин поспешно покинул машинное отделение.
На камбузе работа шла вовсю. Кок Петрович, опершись на костыль, колдовал над плитой, размешивая огромной поварешкой какое-то варево в котле, из которого несся не очень аппетитный запах. То и дело он зачерпывал из котла и пробовал свою стряпню, не забывая угостить и Гришу, который
— Крррасота! — кричал Гриша после очередной дегустации. — Здорррово, Петрррович!
Егор сидел за столом и старательно чистил картошку, наблюдая за священнодействиями Петровича.
— Иван Петрович, по-моему, у вас что-то горит, — заметил Егор.
— Да-да, спасибо, что напомнил. — Серебряков уменьшил огонь под сковородкой, в которой жарилось что-то уж и вовсе непонятное. — Ничего, сегодня мы угостим наших буржуев настоящим флотским обедом.
— Буррржуи! — подхватил Гриша. — Да здррравствует пррролетарррская Ррреволюция!
Егору показалось странным слышать такие речи от бравого кока, а уж тем более от его ворона, однако толком поразмыслить на эту тему он не успел: в камбуз ввалился политик Гераклов.
— Ну, работа кипит вовсю! — радостно констатировал он, обозрев творящееся на кухне. — И вообще, поглядели бы вы, как слаженно трудится наш дружный коллектив. И капитан, и штурман, и мотористка… Один я слоняюсь без дела.
— Такая у вас, у политиков, работа, — пробурчал Петрович. — Можете капусту порезать, хоть какую пользу принесете.
— А и правда. — Господин Гераклов подошел к столу и принялся огромным ножом шинковать уже наполовину разрезанный качан. — Ничего, друзья мои, думаю, что и я смогу принести пользу общему делу. Вот приплывем на остров… — Константин Филиппович мечтательно вздохнул и отправил к себе в рот прохладную кочерыжку.
— Остррров сокррровищ! Пиастррры! — радостно закаркал Гриша. Егор бросил быстролетный взор на Петровича — тот показался наблюдательному юнге несколько смущенным, будто Гриша по простоте душевной сказал нечто такое, чего ему, по мнению хозяина, говорить никак не следовало.
— Какой еще остров? — поспешно, будто желая загладить Гришины слова, переспросил Серебряков. — Что-то я не помню здесь поблизости никаких островов.
— Здесь нету, а на Кислом море есть, — объяснил Гераклов. Егор многозначительно кашлянул. — Ну ладно, не буду вас отвлекать глупыми разговорами, — вдруг засобирался политик. — Пойду бездельничать дальше.
Но в коридоре его догнал Егор:
— Константин Филиппович, зачем вы при Александре Петровиче заговорили про остров? — вполголоса сказал он. — Вас же сколько раз предупреждали, чтобы никому не слова!
— Петровичу я доверяю, — беспечно ответил Гераклов.
— Но ведь вы чуть не проболтались! А что
— Мне достаточно взглянуть на хорошего человека, чтобы понять, кто он такой! — заявил политик. — Но вообще ты, конечно, прав — лишнего говорить не стоит. — Гераклов вздохнул. — Особенно в политике. Если бы я следовал этому правилу, то уже, наверное, давно был бы министром.
— Ничего, может, еще и станете, — утешил Егор.
— Вторая заповедь политика — никогда не говори «никогда», — усмехнулся Гераклов. — А если откровенно, то я чувствую, что здесь что-то не так.
— И что именно?
— Не знаю. Но чувствую какой-то подвох. Чисто интуитивно…
— А я чувствую, что у Петровича опять что-то подгорело, — перебил Егор, принюхавшись к запаху, доносившемуся через неплотно прикрытую дверь камбуза. — Ну ладно, я побежал, а то не видать нам обеда, как своих ушей.
Егор поспешил на кухню, а Гераклов отправился дальше: он хотел исследовать всю яхту, включая разные закоулочки, коих на «Инессе» было немало.
За обедом экипаж «Инессы» смог по достоинству оценить кулинарные изыски корабельного кока. Первым свое восхищение высказал банкир Грымзин:
— По-моему, Константин Филиппович, ваш протеже Петрович решил испытать на прочность наши пищеварительные органы.
— Да, возможен понос, — более прямо выразил ту же мысль Серапионыч. — Нужно для профилактики принять нейтрализатор. Не желаете?
Доктор полез во внутренний карман и накапал в борщ малую толику из своей легендарной скляночки. Однако остальные отказались последовать его примеру, предпочитая понос.
— Просто мы не знаем, что такое настоящая моряцкая пища, — возразил Гераклов. — Правда, Евтихий Федорович?
— У нас на Тихоокеанском флоте готовят несколько иначе, — уклончиво ответил адмирал Рябинин. — Но и это неплохо. Дело вкуса, знаете.
— И привычки, — добавил Гераклов.
После обеда Гераклов залучил Серапионыча к себе в каюту и, прежде чем начать разговор, поплотнее прикрыл дверь.
Доктор, хорошо знавший привычки своего приятеля, обреченно вздохнул и приготовился слушать, уже приблизительно догадываясь, о чем пойдет речь. И не ошибся.
— Владлен Серапионыч, вы не замечаете на яхте чего-то странного, неестественного? — вопросил Гераклов страшным шепотом.
— Да нет, — пожал плечами доктор. — А что, вы что-то замечаете?
Гераклов немного помолчал, как бы собираясь с мыслями, потом заговорил:
— Знаете, здесь я могу откровенно поговорить только с двоими — с вами и с Егором. Так вот, когда я стал высказывать Егору свои опасения, то оказалось, что сформулировать-то их я и не могу!
— Значит, для опасений нет причины, — успокаивающе улыбнулся доктор. — Знаете, голубчик Константин Филиппович, по-моему, вы просто слегка переутомились. Расслабьтесь, дышите свежим воздухом, наслаждайтесь природой и бросьте ваши глупости! Это я вам прописываю как врач.