Искусство невозможного (в 3-х томах)
Шрифт:
— Чем стала Чечня в вашей жизни?
— Очень патетичный вопрос. Знаете, в какой-то момент я понял, что именно новые собственники должны взять на себя ответственность за стратегическое сохранение системы, которая обеспечит защиту этой собственности. Я, совершенно не лицемеря, сказал, что те люди, которые получили капитал, должны теперь войти в управление государством. В этот момент мне представлялось, что Чечня
— это черная дыра, угрожающая России, ставящая под сомнение ее целостность. И занимался я ею под руководством Ивана Петровича Рыбкина абсолютно рационально. И было это потрясающе интересно. Поскольку впервые я как бы понял, что политика это не грязное дело, а ровно наоборот — сверхчистое. Почему мы лжем в жизни, и в политике в том числе? Потому что у нас не хватает аргументов обосновать свою позицию. Лжет слабый. С чеченцами я ни в чем не лукавил, не было двойного стандарта. Поэтому эта работа мне доставила потрясающее удовлетворение. Ведь на тот момент все, кроме Лебедя,
— А какие там могут быть перспективы?
— Это совершенно очевидно. Либо мы будем платить деньги, чтобы стабилизировать ситуацию не только в Чечне, но и на Кавказе в целом, либо будет идти процесс отторжения Чечни от России, а по существу процесс распада России. Там полная разруха, катастрофа. Люди живут в пещерах, причем люди вооруженные. Мы платим значительно больше, чем если бы платили по-умному. Для стабильной ситуации в Чечне нужно приблизительно 300-400 миллионов долларов в год. Сегодня мы реально расходуем около миллиарда. Столько стоят все эти границы, защита окружающих территорий. Так, может быть, лучше перераспределить эти деньги в пользу мира, а не постоянно тлеющей войны?
— Говоря о третьем этапе приватизации — приватизации долгов, вы имеете в виду приглашение иностранных инвесторов?
— Никогда я не приглашал иностранцев приватизировать наши долги. Вы меня перепутали с Юрием Михайловичем Лужковым. Более того, тут мои позиции расходятся с ним кардинально. Я последовательно выступаю за неучастие иностранного капитала в стратегических российских компаниях. Когда возникли первые признаки кризиса, именно иностранный капитал побежал прежде всего из страны. Важно, чтобы национальный капитал доминировал на российском рынке. Чтобы собственность была в руках тех, кто готов за нее сражаться. Уверяю вас, что у наших капиталистов 90 процентов собственности, если не больше, а стало быть, и интересов лежит именно в России. И то, что Лужков говорит: я приду в президенты и посмотрю, какие компании эффективны, и их оставлю, а неэффективные мы заберем, — не знаю, заблуждение это или популизм? Потому что рынок — это не дядя, который решает, кому оставить, а у кого забрать. Это наличие множества механизмов, среди которых есть и механизм банкротства. Вопрос в том, чтобы сохранять конкуренцию, а не создавать монопольную собственность. Чего изобретать велосипед?
— Борис Абрамович, чем объясняется кампания, которую вы ведете против ФСБ?
— Я не веду никакую кампанию против ФСБ. ФСБ — важнейший инструмент государства, который надо укреплять. Другое дело, что, к сожалению, не произошло коренной трансформации этой организации в инструмент демократического общества. Коммунисты разрушают ее изнутри и воздействуют на Генеральную прокуратуру. Фактами, которые я огласил, я владею давно, говорил о них и Ковалеву, и Путину. С Путиным я познакомился семь лет назад и должен сказать, что он редкий, абсолютно честный чиновник. Мало кто из чиновников смог остаться честным — слишком много было соблазнов. Но Путин безусловно такой человек. Он тоже не реагировал на ту информацию, которую я ему дал и которой безусловно доверяю. Тогда я ему сказал: «Владимир Владимирович, я вынужден занять публичную позицию, потому что это единственный способ расшевелить вашу организацию. Вы стесняетесь наших отношений. Давайте отделим наши деловые отношения от дружеских. Я выступаю с открытым письмом, а вы с открытой реакцией на него. Каждый будет отстаивать свою позицию». Но это абсолютная ложь, что я веду кампанию за разрушение ФСБ. Сначала Березовский «заказал» Листье-
ва, теперь Березовский «заказал» Старовойтову, Березовский «сражается с ФСБ». Источник этих утверждений один — коммунисты.
— Вы говорите о необходимости государственной стабильности и тут же предлагаете запретить компартию. Вы не противоречите себе?
— Есть грань, отделяющая цивилизацию от варварства, и она известна. Нацизм, с которым солидаризовались лидеры компартии, взорвет страну. Я люблю цитировать Ларошфуко, который сказал, что политик в состоянии видеть вперед ровно настолько, насколько он способен оглянуться назад. Вспомним, как в Германии фон Папену предлагали запретить национал-социалистическую партию, а он отвечал, что это приведет к социальному взрыву. В итоге сам он оказался на скамье подсудимых в Нюрнберге, Германия была до основания разрушена, и 50 миллионов человек было уничтожено. Давайте посмотрим немного вперед. Идеологию надо изживать постепенно. Но организацию, которая проповедует смертельную для России идеологию, надо запретить немедленно. Начнут с евреев, но закончат-то русскими. И русских погибнет значительно больше, чем евреев.
— Те же коммунисты называют вас «серым кардиналом» за спиной президента. Действительно ли так велика степень вашего влияния на него?
— Абсолютная сказка. Я с президентом встречался ровно столько, сколько об этом написано в официальных сводках газет. Миф об узкой группе людей, влияющих на президента — Татьяна Борисовна,
— другое решение. Борис Николаевич — восприимчивый человек, но это человек, имеющий свою позицию. Когда коммунисты начали вакханалию с Макашовым, с нападками на СМИ, кто яснее всех сформулировал свою позицию? Только президент. Остальные отскочили в сторону. Другое дело, что президент слаб, чтобы реализовать свою позицию. Я открыто говорю об этом. Но очевидно, что у него есть абсолютно ясная позиция по основным вопросам, важным для общества. А у кого из политиков есть сегодня четкая собственная линия, кроме президента? Ни у кого. Это мое утверждение.
— Но президент явно отходит от дел. Как мы можем выйти из этого периода?
— Я был бы слишком самонадеян, если бы сказал, что знаю как. Рецепта у меня нет. Но когда говорят, что Ельцин должен уйти, то возникает вопрос: а что мы будем иметь в результате? Кто у нас есть? Коммунисты, они же фашисты? Лужков? Лебедь? Я считаю, что
каждая из этих альтернатив хуже, чем то, что мы имеем сегодня. Мы стоим у опасной черты распада государства. И я не думаю, что кто– то из этих людей в состоянии собрать государство воедино, предложить обществу реальную альтернативу. Давайте говорить серьезно. Россия не может существовать без национальной идеи. Такой государственной национальной идеей было построение коммунизма. Эта идея разрушена. Теперь, говорят, вашей идеей будут демократия и рынок. Извините, но это не цель, а средство для достижения какой– то цели. Какой? Эта идея лежит на земле. Национал-патриотическая. В любой кризисной ситуации появляется именно она, и Россия в этом смысле не является исключением. Эта идея уже превращается в идеологию. Если она будет реализована, то превратит Россию в нацистское государство, которое в итоге безусловно распадется, потерпит стопроцентный крах. Ибо распад России, как я говорил, пройдет по национальным границам, как раньше распад Советского Союза. Противостоять этому можно и нужно. Преодолевая национальную идею реальной континентальной общностью людей. Только это создаст великое и могучее государство. Но для этого нужны мозги, а не инстинкты.
— Вы противостоите Лужкову. Некоторое время назад такую же позицию занимал Гусинский. Сейчас он союзник Лужкова. Может, и между вами с мэром произойдет замирение?
— У меня с Гусинским хорошие отношения, но у нас с ним разные жизненные приоритеты. У меня политические приоритеты абсолютно доминируют над экономическими, а у Гусинского наоборот. И в этом наше главное различие: я не извлекаю из политики прибыли. Это не упрек и не комплимент, просто разные пути. Я уже много раз рассказывал, как однажды Андрея Дмитриевича Сахарова спросили: «В чем смысл жизни?» Не знаете? Он ответил: «Смысл жизни в экспансии». Это сверхгениальная мысль. Начнем с полового инстинкта, который ведет к биологической экспансии. Следующая точка — экспансия идеологическая. Когда я хочу утвердить свою точку зрения, свои ценности. Все это — проявления внешней экспансии. А еще есть проявление внутренней экспансии, то есть жизнь в согласии с собой, с Богом и так далее. И вот я долго думал: что же такое экспансия? Большинство ассоциирует ее с агрессией, с расширением себя и разрушением других. А потом я понял, что экспансия — это увеличение порядка в мире. Как говорят в физике, уменьшение энтропии. Увеличение порядка во внешнем мире за счет увеличения его в мире внутреннем.
— У вас нет ощущения, что вас подхватил в 89-м году какой-то поток и несет, захватывая все новые области бизнеса, политики?
— Может, я заблуждаюсь, но у меня никогда не было ощущения, что меня несет поток. Наоборот, у меня ощущение, что я всегда принадлежу сам себе. У меня было в жизни несколько учителей. Всем моральным понятиям в жизни меня научил Вадим Александрович Трапезников. Был такой выдающийся советский ученый, академик. Я 25 лет проработал в институте, который он возглавлял, а последние 10 лет его жизни был просто очень близок к нему. Вот он был настоящим аристократом, человеком совершенно ушедшей породы. Помните, Битов писал, чем аристократ отличается от интеллигента? У аристократа экономическая мотивация не является доминирующей. Поэтому и требуются или какие-то особые гены, или несколько поколений жизни в достатке, чтобы быть аристократом. И был еще у меня учитель — Борис Давыдович Ланда. Он дал импульс — не быть в стаде, не быть щепкой. На все пытаться смотреть как в первый раз. В этом смысле у меня есть классический пример. Однажды я попал на свадьбу, где были Задорнов, Ширвиндт и Жванецкий. Задорнов, как обычно: написал дома текст, все смешно придумал. Один раз услышишь — смеешься. Второй раз ни слушать, ни читать невозможно. Ширвиндт — великолепный импровизатор, все его реакции, слова, жесты рассчитаны на публику. И Жванецкий. Абсолютно иное измерение, взгляд на жизнь с совершенно неожиданной точки. Рассказывает эпизод из своей жизни. Говорит: «Я недавно женился, молодая жена. Прихожу домой поздно, она уже спит. Я раздеваюсь, ложусь к ней в постель. Она со сна поворачивается: «Миша, это ты?.."»