Искусство притворства

Джордан Пенни

— Во что-нибудь менее светлое? — поспешно добавила она. Она отказывалась употреблять слово «свадебное», со всем вытекающим из него значением.

Илиос кивнул:

— Послушай, мне надо отправить пару писем по электронной почте, а ты за это время успеешь переодеться. Впрочем, не спеши. В этом нет никакой необходимости.

Если Илиос Манос действительно понял, как неудобно она себя чувствует в своем наряде и как неловко ей сказать ему об этом, то он поступил наилучшим образом.

Через

несколько минут Лиззи стояла под душем в ванной комнате, примыкавшей к его спальне. Но может, ей всего лишь показалось, что он понимает, что она чувствует? Возможно, он просто хотел убрать ее с глаз долой? Чем больше она думала об этом; тем больше убеждалась в том, что только такая дура, как она, могла вообразить себе, что Илиос хочет ее.

Она быстро помылась, используя свой любимый гель от «Джо Малон», но когда она взяла бутылку с гелем, то увидела, что та почти пуста. Косметика от «Джо Малон» была ее слабостью, от которой Лиззи не могла отказаться. Лиззи вышла из душа, быстро вытерлась, а затем завернулась в большое махровое полотенце. Сняв резиновую шапочку, в которой она мылась, чтобы не намочить волосы, она вышла в гардеробную комнату — и остановилась как вкопанная. Глаза ее расширились, когда она увидела Илиоса, открывавшего свой шкаф. Он, похоже, тоже принял душ — только полотенце его было обернуто вокруг бедер и было совсем коротким…

Ее «ах!» было тихим и прерывистым — и таким же предательским, как и движение руки, которой она судорожно прижала к груди полотенце.

— Я думала, ты сидишь за компьютером. Ведь ты сказал, что тебе надо отправить письма. — Это были первые слова, которые пришли ей на ум.

— Я передумал и решил сначала принять душ.

Илиос не мог признаться Лиззи: она пробудила в нем настолько сильное влечение, что он не мог ничего делать, и ему осталось лишь принять холодный душ.

Должно быть, он помылся в душе при гостевой комнате — и поэтому, конечно, находился сейчас здесь, чтобы взять свою одежду.

— Я… я подожду в ванной, пока… пока ты не оденешься.

Неужели этот прерывистый дрожащий голос принадлежит ей?

— Значит, ты не изнемогаешь от желания ко мне?

Илиос стоял слишком близко от нее — или это она стояла слишком близко к нему? Но когда она решила отступить назад, его правая рука ухватилась за ее полотенце — и очень крепко. Что ей делать? Если она останется на месте, то рискует потерять свое полотенце…

— Тебе нечего сказать?

Лиззи стояла прямо перед ним, но рука его больше не сжимала ее полотенце — она нежно поглаживала ее обнаженное плечо, ласкала ее шею, лицо. Одна рука, затем другая…

— Я говорю, почему бы мне не сделать это? — Его голос сорвался, и он прошептал последние слова прямо ей в губы.

Его губы были мягкими и теплыми. Они умело, медленно прикасались к ней, делали паузу, позволяя ей сделать судорожный вздох. Пальцы его гладили ее лицо, а затем он снова целовал ее — медленно и мучительно — и снова отстранялся. В каждую секунду, когда Илиос прикасался к ней, она испытывала необыкновенное наслаждение, но затем он снова лишал ее этого ощущения. Его короткие, словно скользящие поцелуи дразнили, возбуждали ее, перенося ее в совершенно новый мир.

Лиззи приближалась к нему, жаждая испытать большее. Ее рука поднялась к его лицу.

— Я хотела сделать это с тех пор, как впервые увидела тебя, — призналась она, почти не дыша, прикасаясь пальцами к его коже, изучая ее на ощупь, гладя его лицо. В потемневших глазах ее вспыхнул огонь.

— Только это? И ничего больше?

Голос Илиоса был теплым и глубоким и таким же эротичным, как темные шелковистые волоски, покрывавшие его тело. Его слова, с их соблазнительным предложением, заставили ее затрепетать, еще больше усилив возбуждение.

— Вот это, например? — Он обхватил ее шею и поцеловал в обнаженное плечо. — Или это? — Его язык прикоснулся к чувствительной точке за ухом, заставив ее содрогнуться и прильнуть к нему.

Тело ее стало таким мягким и податливым, что Лиззи показалось — сейчас оно растает, слившись с Илиосом. Она изнемогала от желания, и поэтому ей стало просто дурно, когда он, отпустив ее, перестал ее целовать.

И это все? Он оставит ее в таком состоянии? Она так сильно хотела его, что…

— Пойдем, — сказал он ей. — Я покажу тебе сад.

Сад? Сейчас? Она не хотела смотреть никакой сад. Она хотела его. Но Илиос, взяв ее за руку, повел ее к двери.

Было уже почти темно, но искусно расположенные лампы освещали сад, превращая его в сказку, наполненную волшебными образами. Очертания разрушенного храма красиво вырисовывались на фоне вечернего неба, колоннада была украшена множеством крошечных звездочек-огоньков.

— Очень красиво, — невнятно пролепетала Лиззи. все еще дрожа от его поцелуев.

Она так и была в полотенце. Они все еще находились в спальне, где стояла огромная кровать, которая так и притягивала взгляд Лиззи. Она жаждала, чтобы их с Илиосом ничто не разделяло… Но Илиос, очевидно, не испытывал такого же желания, потому что повел ее по узкому коридору, и она почувствовала прохладную плитку под босыми ногами. Стены, окружавшие сад, хранили дневное тепло, и сквозь стеклянный потолок было видно вечернее небо, усеянное мириадами звезд. Они сверкали, как бриллианты на черном бархате, отражаясь на поверхности воды, наполняющей бассейн.

«В такие ночи, как эта, боги сходили с Олимпа, чтобы пообщаться со смертными людьми — мужчинами и женщинами», — подумала Лиззи, вспомнив греческие мифы о том, как земные женщины из плоти и крови, беременели от прекрасных богов. Она остановилась, дотронувшись до листьев маленького оливкового дерева, растущего в кадке.

— Оливки и виноград. Еда и питье, — пробормотал Илиос.

— Амброзия и нектар, — прошептала в ответ Лиззи.

Они дошли до края бассейна, и Илиос, оглянувшись на руины храма, весело произнес: