Искусство проклинать
Шрифт:
У меня, вдруг, похолодел позвоночник, и по спине пробежала знакомая «колючая волна», поднимающая воображаемую шерсть на загривке. Я медленно осмотрела свой стол, переглянулась с Ашотом и повернулась к новому клиенту. Он, не проявив ко мне интереса, увлечённо беседовал со Львом Борисычем, что — то слушал, озабоченно объясняя детали заказа. Я оглянулась на Витьку, потом посмотрела на площадь через окно.
Под кустами сирени два воробья с переменным успехом дерутся за хлебную корочку, но она не достаётся никому. Прилетевший сверху голубь подхватывает её более ловким клювом и, отскочив
— Витя! Тина! Вас Лев Борисыч зовёт! — пропела Маринка, приоткрыв дверь. Я пропустила Витьку вперёд, неспешно укладывая штихели. Лев Борисыч зовёт Витьку, значит, нужен резчик по камню.
Это основная Витькина специальность. Он хороший ювелир, но начинал как резчик, и здесь ему равных нет: он точный, ловкий, изобретательный и виртуозный мастер своего дела.
Так что же это было? Где? Может быть, я начинаю шарахаться от каждой тени? Где опасность, и что мне не по душе?
На столе перед Львом Борисычем стоит ваза из дымчатого хрусталя с простой геометрической огранкой. Я смотрю на неё и молчу, давая Витьке закончить свои рассуждения.
Сюда бы Машку Соловьёву, сокурсницу и соседку по общаге! Дурноватая была особа и слишком уж сексуально озабоченная, но эта ваза — как раз её тема. Вот бы заверещала сейчас от восторга….
Назвала бы этот кубок, похожий на большую гранёную рюмку «антиком» и, пожалуй, возражений в ответ не получила бы… Богата наша Родина, однако, по части загадочного антиквариата! Вот понатаскать ещё совсем немножко, из заморских стран, и на городской музейный отдел хватило бы!
— Итак, Тиночка, что скажете? — голос у шефа спокойный, и, если в нём проскальзывает оттенок неуверенности, это заметно одной мне: Витька думает о чём — то своём, а клиент улыбается в мою строну с преувеличенной мольбой во взоре.
— Морион, Лев Борисыч, чёрный хрусталь. Ваза — кубок около тридцати сантиметров высотой, диаметром более двадцати сантиметров в верхней окружности, и десяти — в нижней. Короткая ножка, не более четырёх сантиметров длиной, служит подставкой. Всё вырезано из цельного кристалла и отшлифовано округлыми гранями шириной до полутора сантиметров. Толщина стенок немного больше чем положено при таких параметрах… А что с ней не так, с этой вазой? Как будто, всё в полном порядке, повреждений нет. Нужна оценка или заключение о стоимости?
— Нет, не оценка… Оценка здесь не причём. Нужно вырезать два кубка в этом же стиле, с подобным внешним видом — растерянность в голосе шефа заметил и Витька: он перестал крутить в пальцах тесёмку фартука и замер, уставившись на меня.
Теперь я обратила внимание на два приличных по объёму тёмных кристалла на лоскуте синего шёлка в другом конце стола.
— А время, Тина? — продолжает Лев Борисыч, и я отвечаю без промедления.
— Это же работа для Виктора, он лучше меня прикинет, сколько нужно времени. Эскизы я сделаю хоть сейчас.
Я уже знаю, что мне не нравится. Клиент. И его внимательный, предупредительно ожидающий взгляд. Почти физическое прикосновение: молчи, не развивай темы! Желтовато — смуглое гладкое лицо, довольно правильное, и, возможно, достаточно привлекательное. Возможно, — но не для меня. Свинцово — серые цепкие глаза, одновременно и мутные и водянистые, с опущенными внешними уголками, длинный бледный рот, растянутый в любезную улыбку, короткая жилистая шея. А руки ухоженные, с холёными и наманикюренными сухими пальцами. Перстень, тоже, кстати, очень непростой, с огромным опалом, — века на полтора, да потянет… И этот взгляд, как у… Как у кого? Неприятный тип!
— Нет, Тиночка, я не об этом. Какого времени сама ваза? — настаивает шеф, и я снова спешу с ответом.
— Точно не скажу, Лев Борисыч, это не моя тема…
Молчи, так молчи, мне — то что! Если этот тип верит, что может найти во мне союзника по умолчанию, мы позже сами обсудим, зачем это ему могло понадобиться. Бывало и такое…
— Осмотр, ведь, поверхностный, — продолжаю я: Без детального обследования трудно определить…Ну, лет двести этому сосуду есть…
— Сто пятьдесят, так мне сказали — поспешно вставляет клиент, — Это восточная ваза, привезённая из Бухары. Очень недорого, по случаю досталась. Вот и хотелось бы иметь полный, как говорится, комплект.
А на кой чёрт тебе комплект, приятель? И откуда бы тебе знать, каким должен быть комплект…
На нувориша, сбесившегося на желании тратить бабки, ты не похож, да и для нового русского не совсем русский. Тогда зачем тебе к древней ритуальной вазе пара кубков? Поставишь на антикварный столик и станешь ошеломлять гостей? Сто пятьдесят лет… за дураков нас держите, гражданин. А голос какой! Бомжи с перепоя матерятся как соловьи по сравнению с этим хрипо — сипением…
— Ну, так что, господа, Вы берётесь? — гнусавит клиент, попеременно сверля глазами нас троих: Мне бы очень хотелось к Новому году. Это возможно?
Не нравится мне этот заказчик! Не нравится с редкостной силой, и всё! Противен безо всяких веских причин и объяснений… хотя — голос. Чтобы иметь такой голос, утро надо начинать с соляной кислоты.
А уже потом — кофе.
— Да, разумеется, Виктор у нас превосходный резчик. Думаю, он и раньше сумеет управиться. Завтра, — нет, простите, — в понедельник, Тина сделает эскизы, и потом — дело за Виктором. А сейчас нам необходимо получить замеры и снимки образца.
— Я могу оставить и сам образец, если угодно, ненадолго, конечно — предлагает этот «не соловей»: Неделя вас устроит?
Я перебиваю его любезности спокойным голосом, не изменяя прохладно — вежливого, отрепетированного много раз перед зеркалом, выражения лица: В этом нет необходимости, спасибо. Фотографий будет достаточно. Ваза немного великовата для нашего сейфа, а держать такую хрупкую и недешёвую вещь в шкафу — слишком рискованно. И, кроме того, зачем же вам платить за её хранение? За сохранность изделия наши компаньоны — сторожа включают счётчик: чем старее вещь, тем выше оплата.
Лев Борисыч, не высказав ни малейшего удивления моей тирадой, направляется с кубком в свой карманчик.