Искусство войны
Шрифт:
Но авиация нам была не так страшна, как огонь противника. Хоть орудия на кораблях Сепаратистов и менее совершенные и мощные, но всё же это боевые орудия, которые наносят урон. Сначала они разбивались о наши щиты, а затем начали пробовать на прочность нашу броню. И если «Изысканный» можно было ковырять многие часы, то вот «Дредноуты», шедшие за нами, были более уязвимы. И вскоре мы начали терять первые корабли.
… Это невозможно забыть. Прочувствовать гибель корабля может только одарённый. Он ещё летит вперёд, наводчики ещё стреляют, ремонтные бригады прокладывают резервные линии энергоснабжения прямо по коридорам корабля, чинят проекторы щитов, восстанавливают системы жизнеобеспечения… Но всему приходит конец. Очередной высокотемпературный болт красного цвета, прилетевший с «Бунтаря», ударяет в уже истерзанный участок корпуса, и проникает вглубь корабля. Те, кто был рядом, мгновенно погибают. Другим же выпадает куда более жестокая участь: температура возрастает, и люди начинают гореть… Или замерзать, чувствуя ледяное прикосновение открытого космоса. Или задыхаться в заблокированных отсеках. Это страшно… Очень страшно. Немногие успевают добраться до спасательных капсул. Но… Следующее попадание задевает реактор корабля — и всё исчезает в яркой вспышке. Всепожирающее пламя в один миг стирает всю боль и страдания. Экипажу такого корабля можно позавидовать. Они уже отмучались… Для других же боль и страдания продолжаются: увидев, что корабль покинул строй, жестянки переносят огонь на следующую цель…
Для джедаев это особенно неприятно. Даже нам с Асокой было в такие моменты плохо — всё-таки на «Дредноутах» по двенадцать тысяч разумных в команде. Что уж говорить про Таллисибет — она с таким сталкивается впервые. Но… переносит она всё это на удивление неплохо. Остальным же недоступны высокие материи — но от того реагируют они не менее эмоционально. Кобаяши до хруста в суставах сжимает кулаки; Клейрмур, сама того не замечая, прикусывает зубами краешек губы — до крови; по щеке Старгейзера скатывается предательская слезинка, в глазах же полыхает праведный гнев; Миттермаер, офицер «старой закалки», провожает гибель каждого корабля отданием чести.
А потом мы встретились с отрядом джедаев-асов, «прискакавших» на своих истребителях, во главе с магистром Ади Галлией, которая и уговорила меня на безумие в виде Боевого Слияния всей этой орды джедаев со мной в качестве координатора. Кажется, я слегка переоценил свои возможности, и эти повторяющиеся воспоминания — результат этого безобразия… Но, чёрт, я с гордостью могу заявить — это было круто! Невозможно описать это — нужно чувствовать… Джедаи и так летают «на ять», а тут они превратились в саму смерть для «Стервятников» и «Гиен»; те же, на чьих машинах стояли ракетные установки с протонными торпедами, играючи прорывались через огонь зенитных скорострелок врага, чтобы поразить двигатели или же рубку управления сепаратистских посудин. Уроков Кристофсиса те не учли, да и тот паукан… Тренч, не спешил делится свои опытом установки корпускулярного щита, прикрывающего самое важное место корабля.
Всё было практически идеально — до того момента, когда на Корусант начали рушится целые корабли, вызывая огромные разрушения — и беспрецедентные жертвы среди населения планеты.
…Весь тот ужас, что преследовал нас, вдруг стал несущественным. Куда более страшное, всепоглощающее чувство смерти многих разумных выбивало нас из колеи… Мы начали совершать ошибки, и только лишь чудом они не стали фатальными для всех нас. Кеноби, прошедший войну, прошедший падение Ордена, при гибели Альдераана едва не откинул коньки, хватаясь за сердце. Джедаи, не ведавшие ничего этого, просто сходили с ума. Их разум медленно погружался во тьму. И лишь Таллисибет уверенно сияла незамутнённым Светом, придавая нам уверенности. Только с её помощью нам удалось удержаться самим, и удержать других. Жёстко, насильно, иногда ломая устоявшуюся психику — но нам удавалось их удержать…
Сейчас, глядя на это, я осознаю простую на первый взгляд истину. Демократия хороша в мирное время, но ей не место на поле битвы: высшей формой гуманизма на войне является жестокость. Да… Возможно, те джедаи, что пошли против Ордена, покинув его в знак протеста против войны, понимали, что бесследно эта война не пройдёт. Что Орден уже не будет прежним, что джедаи узнают цену, которую должны заплатить все хранители мира, вынужденные вести войну…
«Неудобно… Шея затекла».
— Что?.. — Асока резко подняла голову, стараясь проморгаться. Через несколько мгновений, потеряв надежду, она начала тереть глаза ладонями. Наконец, ей удалось привести зрение в норму. Оглядевшись, девочка поняла, что находится всё там же: в одной из палат Залов Исцеления, куда она попала уже часов десять как вместе с учителем, который всё ещё не приходил в себя. После того, как спасатели прорезали проходы — все штатные люки и шлюзы были повреждены — учителя вместе с ранеными начали переправлять на Корусант. Джедая отправили в Храм, остальных же пришлось размещать в казармах, где размещались подчинённые Викту отряды клонов и солдат. Больницы города были переполнены, как и Залы Исцеления в самом Храме…
Таллисибет тоже была здесь. Девушка, устроившись на одном из стульев и обхватив ноги руками, тихонько посапывала. «Все устали… И учитель никак не очнётся»…
Взглянув на лежащего человека, она заметила, что веки его слегка подёргиваются. Подскочив, девочка подбежала к дверному проёму, и огляделась в поисках целителей. Как на зло, ни одного из них не было в поле зрения.
— А… Асока? — слабый голос учителя заставил её подпрыгнуть. А Бет, вскинувшись ото сна, чуть не рухнула со стула. Тишина, стоявшая до сего момента, была нарушена.
— И по какому случаю такой шум? — прошептал Викт, пытаясь подняться.
— Что! Вам нельзя вставать! — тогрута решительно шагнула вперёд и пресекла попытки человека встать.
— Хорошо. Только тише. Голова побаливает, знаешь ли… — человек закашлялся, после чего начал скрести ладонью в воздухе. Первой о смысле жеста догадалась Бет.
— Воды?
Получив в ответ кивок, девушка подошла к столику и протянула ему стакан с лекарством, которое оставила одна из целителей. Тогрута помогла тому присесть, подложив под спину подушку. Джедай залпом выпил, и тут же сморщился.
— Кх-а, к-ха, к-ха… Что это за гадость?
— Лекарство, — тогрута развела руками. — Велено было выпить всё.
Выразив всем своим видом, что он думает об этом лекарстве, а также о них самих, джедай ненадолго умолк, после чего заговорил — на этот раз более уверенно.
— Ну. Что происходит?
— Вы очнулись, учитель! — хором произнесли девочки, и переглянувшись, рассмеялись.
— Это я уже понял. Где мы?
— В Храме, учитель. Вас доставили сюда около полудня назад.
— Сколько времени прошло с конца битвы?
— Больше суток.
— Ох ё… У нас дел по горло, а я тут разлёживаюсь…
— Вам нельзя вставать, учитель.
— Есть такое слово — надо. Тем более, занимать палату в такое время… Найдётся тот, кому помощь нужнее, чем мне… В общем, возьмите с собой, всё что доктор прописал, и будете следить, чтобы я их вовремя принимал. Обещаю, капризничать не буду, — улыбка человека обескуражила Асоку. Переглянувшись с Энвандунг, она пожала плечами.