Исландские саги. Том II
Шрифт:
Много еще он переговорил об этом со своими товарищами. Греттир был дома, и это из-за него так нескоро пошли на берег встречать Торфинна. Он говорил, что ему все равно: пусть хозяин малость и ужаснется тому, что тут было. Но когда хозяйка попросила у него позволения выйти, он сказал, что она вольна ходить, куда вздумает. Он же, мол, не стронется с места. Она скорей пошла к Торфинну и радостно его приветствовала. Он тоже обрадовался и сказал:
– Слава богу, что я вижу тебя целой и невредимой, и дочь мою тоже. Но что же с вами было за время моего отсутствия?
Она говорит:
– Все кончилось хорошо.
Торфинн сказал:
– Давай сядем и расскажи все, как было.
Она и рассказывает ему подробно обо всем, что произошло, и расхваливает мужество и доблесть Греттира. Торфинн все это время молчал. А когда она досказала, он отвечает ей так:
– Правду говорит пословица, что друг познается в беде. А где он сейчас?
Хозяйка говорит:
– Он дома, в покоях.
Пошли они оба домой на хутор. Торфинн подошел к Греттиру, обнял его и сердечно поблагодарил за геройство, которое он выказал.
– И скажу я тебе, – говорит Торфинн, – как немногие скажут своим друзьям. Мне бы хотелось, чтобы ты нуждался в помощи. Тогда бы ты узнал, на что я способен, тебе помогая. Ведь если ты не попадешь в беду, мне вовек не отблагодарить тебя за твое благодеяние. И живи здесь у меня сколько тебе нужно, и мои слуги будут оказывать тебе почет и уважение.
Греттир сказал, что он очень за это благодарен:
– И я бы принял твое приглашение, даже если бы ты пригласил меня и пораньше.
Греттир жил там всю зиму и был в большой дружбе с Торфинном. А подвигом этим он прославился по всей Норвегии, всего же больше там, где они особенно бесчинствовали, эти берсерки.
Весною Торфинн спросил Греттира, что он собирается предпринять. Греттир сказал, что он думает отправиться на север, в Вагар, на время торга. Торфинн сказал, что он тут же даст ему денег, сколько тот пожелает. Греттир сказал, что ему пока нужно не больше, чем на дорогу. Торфинн сказал, что за этим дело не станет, и проводил его на корабль. Он отдал Греттиру добрый меч. Греттир носил его, покуда был жив, и это было замечательное сокровище. Торфинн просил Греттира сразу же ехать к нему, если понадобится помощь.
Вот Греттир поехал в Вагар, и там было очень много народу. Многие, кто прежде его и в глаза не видел, его приветствовали: они уже были наслышаны о подвиге, который он совершил, убив тех викингов. Именитые мужи наперебой звали его к себе. Но он хотел вернуться к своему другу Торфинну. Поехал он на торговом корабле, принадлежавшем человеку по имени Торкель. Тот жил в Сальфти, в Халогаланде, и был человек знатный. Когда Греттир приплыл к Торкелю, тот очень радушно его встретил и стал на все лады приглашать его на зиму к себе. Греттир согласился, остался на зиму у Торкеля, и его принимали как дорогого гостя.
Бьёрном звали одного человека, зимовавшего у Торкеля. Был он человек несдержанный, а роду хорошего – в родстве с Торкелем. Его мало кто любил, потому что он часто оговаривал людей, живших у Торкеля. Так он многих спровадил. С Греттиром они не очень-то ладили: Бьёрн считал, что Греттиру до него далеко, но и Греттир не давал себя в обиду. Дошло между ними до прямой вражды. Бьёрн был большой задира и любил побуянить. Поэтому за ним увязывалось много молодежи, и часто вечерами они шатались вместе.
Случилось как-то в начале зимы, что вышел из берлоги свирепый медведь, и он так разъярился, что не щадил ни людей, ни скота. Люди думали, что не иначе, как он проснулся от шума, который поднимал Бьёрн со своими приятелями. Зверю было так голодно, что он задирал у людей скот. Никто не терпел от этого столько убытку, сколько Торкель, потому что он был всех богаче в округе.
Однажды Торкель созвал своих людей, дабы они разыскали берлогу этого медведя. Они нашли ее у моря, в скалах. Был там один утес, он нависал вперед, так что получилась пещера, к которой вела узкая тропинка. Под пещерой был обрыв и каменистый берег. Была бы верная смерть тому, кто бы оттуда сорвался. Медведь лежал днем в берлоге, а к ночи обычно уходил на добычу. Никакие заборы не спасали от него скотину. Не было толку и от собак. Люди не знали, что и делать. Бьёрн же, Торкелев родич, говорит, что пещера найдена – значит, главное дело сделано.
– Теперь поглядим, – сказал он, – кто кого: я моего тезку [54] или он меня.
Греттир не подал виду, что он слышал слова Бьёрна.
Вечерами бывало обычно так, что люди – спать, а Бьёрн – невесть куда. Вот однажды ночью Бьёрн отправился к берлоге. Он знал, что медведь в берлоге, по страшному его реву. Бьёрн улегся в проходе, закрылся щитом и приготовился ждать, пока зверь не пойдет на добычу по своей привычке. Мишка же учуял человека и выходить не торопился. Нашла на Бьёрна дремота, пока он там лежал. Никак не может он удержаться от сна, а тут как раз зверь выходит из берлоги. Он видит человека, подцепляет щит лапою, стаскивает его с Бьёрна и бросает щит вниз со скалы. Бьёрн так и подскочил, проснувшись. Ноги в руки и бегом домой. Еще немного – и зверь схватил бы его. Приятели Бьёрна знали об этом, потому что подсмотрели, куда он ходил. Наутро они нашли щит и очень надо всем этим потешались.
54
…моего тезку – Бьёрн по-исландски значит «медведь».
На праздник середины зимы Торкель сам отправился к берлоге, и с ним еще семеро мужей. Там были в тот раз и Бьёрн, и Греттир, и другие люди Торкеля. На Греттире был меховой плащ с капюшоном. Греттир скинул его, когда они пошли на зверя. Трудно было одолеть медведя: ничем, кроме копий, его нельзя было достать, а копья он перекусывал. Бьёрн так и сяк подбивал всех к нападению, а сам держался подальше от опасности. И, когда никто не ждал, Бьёрн вдруг хватает плащ Греттира и бросает медведю в берлогу.
У них так ничего и не вышло, и к исходу дня повернули они назад. Собравшись уходить, Греттир хватился плаща. Он увидел, что медведь подмял плащ под себя. Он сказал:
– Кто так подшутил надо мною и бросил мой плащ в берлогу?
Бьёрн отвечает:
– Тот, кто смеет в этом признаться!
Греттир говорит:
– Подумаешь, какой подвиг!
Повернули они к дому. Прошли немного, как развязалась у Греттира тесемка на ноге. Торкель сказал, чтобы его подождали. Греттир говорит, что ни к чему это. Тут Бьёрн сказал: