Исландские сказки
Шрифт:
Кок подал нам жаркое и бараний окорок, и мы запили всё это кока-колой. «Ну, завтра мы их разделаем!» — переговаривались между собой старики. «Кого это?» — спросил я. «Да рыб же, придурок! Ты что — только что из деревни?» — «Да, — ответил я. — А на большой воде я никогда и не бывал, даром что по гороскопу — Рак». «Гороскопы — это такой же бред, как и всё прочее», — подал голос один из матросов. «А что это — прочее?» — спросил я. «Ну, как все истории эти, о привидениях». «В этих историях как раз есть свой смысл, — ответил я. — Вот, например, Сольвейг с хутора Миклабайр, или Дьякон с Тёмной Реки, или Моури из Хусафетль. И все другие наши замечательные рассказы о нечисти, которая преследует людей и душит их во сне. А другие привидения скачут на крышах или бросаются в доме вещами, столовыми приборами. Те, кто верит, видят и слышат, как призрак грузно топает по дому, хлопает дверьми, шатает крышу, пердит под окном,
«У нас тут на корабле тоже есть призрак. Он преследует капитана, — сказал один из матросов. — Какая-то родовая фюльгья, которая всюду ходит по пятам за человеком. Говорят, какой-то предок нашего капитана Йоунаса давным-давно ни за что ни про что убил человека на взморье, у корабельных сараев, куда при сильных штормах прячут лодки. Никто так никогда и не узнал, что он содеял такое дело. А вскоре после этого убийцу стало сопровождать привидение. Этот призрак всегда появлялся до него в тех домах, куда тот шёл в гости, и всячески изгалялся над людьми. Он являлся хозяевам, подшучивал над ними и завывал. А ещё он иногда проказничал: опрокидывал кадки, портил еду, швырялся вещами. И если он появлялся, — значит, скоро и сам убийца пожалует в дом. А потом призрак стал следовать за всеми первенцами в том роду, и всё продолжал в том же духе: предварял их визит своими проказами.
У него тут на судне даже есть своя койка, первая по левому борту», — завершил он свой рассказ.
Я не очень-то верил таким современным байкам, о какой-то нечисти на корабле, — и нарочно занял место на койке призрака, чтобы опровергнуть эти россказни.
Я постелил себе на койке, зажег свет. Потолок там был низким, а койка узкая, как раз такая, чтобы при сильной качке было, обо что опереться и не слететь на пол, как это иногда случается во время штормов. Ведь у побережья волнение на море, пожалуй, самое сильное во всей Атлантике. Потолок над койкой был выкрашен в белый цвет и испещрен надписями: «Это койка призрака», «KIZZ» (через «Z»), «Deep Purple», «Если хочешь секса, позвони 35835, спросить Бету». «Как странно, — подумал я. — Рейкьявикский номер телефона на судне из Рейдарфьорда, которое и в Рейкьявик-то никогда не заходит!» Мне надоело разглядывать эту писанину, и я заснул. На следующий день нас подняли около полудня.
Мы закидывали сети, вытягивали их, а наловили мало. Потом мы пошли обратно, а потом снова на банку.
Тогда мне приснился сон: сети, сверх ожидания, полны рыбы, более того: в сеть идут палтусы в такой последовательности: большой — ещё больше — и совсем огромный. Я рассказал этот сон капитану при первом удобном случае. Он не обратил на него особого внимания, потому что был погружён в свои мрачные мысли. И снова мы поплыли обратно в Рейдарфьорд с ничтожным уловом.
Но едва мы снова взяли курс на нашу банку, я заметил, что на борту появились лохани с лесками и крюками с блёснами, на которые ловят палтуса.
На пути к рыбной банке, возле выступающих из моря утёсов Твискер, где белоснежный Ватнайокулль тянется вдоль чёрных песков, со своими ледяными отрогами, сползающими между скал вниз, к самым пескам, словно плоские конские копыта, — мы выкинули леску с крюками длиной в несколько километров. Потом мы дошли до банки и забросили сети.
На следующий день, всем на удивление, рыба шла в сети косяком. Работа так и кипела, мы едва успевали вытаскивать сети, а по вечерам просто валились на койки от усталости, даже не успевая откинуть одеяла. В тот вечер я совсем выбился из сил, но заснуть не мог. В каюте горел свет, все остальные храпели, а я листал книгу: на судне была неплохая библиотека.
И вдруг я слышу тяжелые шаги: вниз по лестнице, затем по коридору, который делит каюты натрое. А потом — мёртвая тишина, нарушаемая только плеском волн о борт, храпом и жужжанием динамо-машины. Вдруг дверь с шумом распахнулась и захлопнулась, словно кто-то совсем не боялся разбудить спящих.
Тут я поднял глаза и отложил книгу. И вижу: стоит незнакомый человек в поношенном старомодном шерстяном белье и грубо приказывает мне немедленно убираться из постели. Это, мол, его койка, и никому больше нельзя на ней лежать. Хороший матрос, как правило, слушается грубых окриков начальства, — и я непроизвольно собрался уже соскочить с койки. Но тут я почувствовал, что не могу шевельнуть ни рукой, ни ногой. Призрак посмотрел на меня испепеляющим взглядом, сам — лицом бледно-синий, словно не живой, не мёртвый, — и снова велит мне убираться с койки. Тут надо было срочно решаться: ведь я понял, что передо мной стоит Корабельный призрак собственной персоной. Я мучительно соображал, как лучше отогнать это существо от себя и заклясть его, как это делали знаменитые колдуны в старину, когда призраки в стране просто кишмя кишели. Один из способов был: прочитать «Отче наш» задом наперед, лучше всего по-латыни [101] .
101
Такое средство защиты от нечисти действительно известно в исландской народной традиции. По-видимому, молитва «Отче наш» на латинском языке могла использоваться и в других магических целях. Так, в сборнике Йоуна Ауртнасона записан текст о перевозчике, который читал эту латинскую молитву, не понимая смысла произносимого, в качестве заклинания, обеспечивающего его лодке попутный ветер. Его «заклинание» утратило свою магическую силу, когда он узнал от епископа Исландии, которого перевозил, что на самом деле означают эти слова.
«Со мной этот номер не пройдёт!» — завопил он, втиснулся ко мне на койку и уже собрался схватить за горло. Я молча дал ему отпор, — и тут на меня что-то нашло, и я сказал: «Какого дьявола ты вообще болтаешься на этом свете и изводишь живых, которые тебе вообще ничего не сделали, просто случайно оказались не в то время и не в том месте, которые тебя устраивают!» Услышав это, он ослабил хватку и зло проговорил: «А тебе-то какое дело? Я хочу к себе в постель!» А я отвечаю: «А разве выходцам с того света, вроде тебя, нужно спать?» На это призрак ничего не сказал, просто склонился; а я добавил: «Ты думаешь, что Высшая сила, которая правит всем, позволит тебе нарушить тот закон, который она и сама не смеет нарушать, и забрать жизнь у живого?» При этих словах он сник, сполз с койки и спросил: «А ты-то откуда это знаешь?» — «Я знаю о жизни во вселенной не меньше тебя; знаю, что живым суждено жить на земле, а мёртвым — где-нибудь в ином мире. А ты живешь между мирами и не возвращался к себе домой уже без малого триста лет. Убирайся-ка ты лучше домой, где тебе и положено быть!» Услышав такое заклятие, призрак скроил на своем лице недобрую усмешку и убрался прочь, не открыв дверь и не захлопнув её за собой. А с меня наконец сошло оцепенение. Мне стало так не по себе, что я зажёг все лампы, какие только мог, а под конец заснул от усталости.
На следующий день мы заполнили трюмы рыбой, а после этого взяли курс вдоль побережья на восток, домой. После долгого плавания мы дошли до Твискер и там быстро отыскали наши лески. Мы были истые рыболовы, и нас всех охватил азарт: что там на леске, мелочь или царь-рыба? Мы вытягивали одну снасть за другой, но на них ничего не было, только менёк да мольва, да изредка какая-нибудь заблудшая треска.
«Давайте, ребята, тяните быстрее, — крикнул в окошко капитан и выплеснул на палубу остатки кофе из чашки. — Осталась всего одна леса! Закончим побыстрее — и домой, там уже бабы заждались, а тут всё равно ничего не ловится!»
Снасти быстро наматывались на катушку, и вдруг: стоп, рыба! — палтус весом в 60 кг, — и снова принялись тянуть — и снова рыба: ещё один палтус, весом в 90 кг. Мы подняли его на борт. Дальше мы тянули лесу очень осторожно. «Ух ты, прямо чудище морское!» — закричал один из матросов, а капитан едва не выпал из окна от возбуждения, забрызгал своим кофе всю кабину, выкрашенную белой краской, и выскочил на палубу, приплясывая от радости, как мальчишка. На последнем крюке был палтус весом в 130 кг, длиной в три метра, а хвост сантиметров 60–70.
«Ура!» — закричали все, а капитан объявил полный ход, чего раньше никогда не бывало, и пробормотал: «Ну да, бабы-то заждались…»
Через десять часов ранним утром мы вошли в гавань, а меня даже подвезли вглубь фьорда.
В этот раз мне поручили выгружать сети и складывать в грузовик. Их отвезли в один старый дом в городке и бросили через окно на второй этаж, а там люди отрезали от изорванных сетей подборы. Все окна на втором этаже были со ставнями, поэтому внутри, там, куда не проникал свет из единственного окна, было темно. Вниз вела старая деревянная лестница; люк закрывался крышкой, которая была откинута на пол и захлопнуться сама собой никак не могла. Мне поручили забрать сети из грузовика, а после этого машина уехала, и мне пришлось ощупью пробираться к люку в темноте, чтобы спуститься вниз. Тут я почувствовал, что я не один. По телу забегали мурашки. Тут я разглядел слабый свет в полу там, где был люк, поспешил туда и заторопился вниз по лестнице. Не успел я спуститься, как крышка с чудовищной силой обрушилась мне на голову, и я кубарем полетел вниз, и моё счастье, что я приземлился на кучу старых негодных сетей. Один из моих товарищей, с которым мы вместе ходили в плаванье, увидел всё это и спросил: «В чём дело? Что случилось?»