Испанец
Шрифт:
– Почему ты избегаешь меня, Марина? – повторил он, упираясь руками в бортик, отгораживая ее от всего пространства бассейна.
– Я веду себя, - огрызнулась девушка яростно, - соответственно своему положению! Ваше поведение недопустимо, и я…
– Ах, положение, - зло усмехнулся Эду. – Что она тебе еще наговорила?
– Кто?
– Иоланта! – выкрикнув, как ругательство, ответил Эду. – Это ее слова ты сейчас мне повторяешь? Что она наговорила, признавайся? Она рассказала тебе? Говори! Я спрашиваю, она тебе рассказала?!
Марина в страхе отвернулась от молодого
– Рассказала?!
Темные глаза Эду казались абсолютно черными и жуткими от гнева, и Марина выкрикнула «да, да!», обмирая от испуга и сама не понимая, что говорит, напрочь позабыв о своем обещании не выдавать Иоланту. Впрочем, что значит – выдавать, если Эду, кажется, знал слово в слово все, что она успела напеть девушке.
– Она сказала, что я не твоего круга, - устало выдохнула девушка, когда Эду немного успокоился и гнев его поостыл. – Сказала, что… словом, что твой отец будет против, а ты просто используешь меня, чтобы досадить ему, только и всего!
– Это ее любимая песня! – рявкнул рассерженно Эду. – Она позволяет себе слишком многое, в том числе и за меня решать, нравится мне девушка или нет! Но она мне не мать, и никогда ею не была! Не ей, черт возьми, мня воспитывать! И ей откуда наверняка знать, о чем я думаю?! Она сама придумала себе сказку, в которую верит, и теперь повторяет ее, как дрессированный попугай, чтобы все кругом в это поверили! И ты ее послушала? Я вижу, послушала. Ты даже не смотрела в мою сторону, когда пришла!
– А должна была?! – разозлилась Марина, стараясь оттолкнуть молодого человека, но вместо этого он приблизился, прижился к ней еще теснее, и Марина резко отвернулась, чувствуя на своей щеке его горячее дыхание, чувствуя, как его напряженное тело касается ее тела. – Я живой человек, я не хочу, чтобы с моими чувствами играли и использовали меня, как…
– А! Так тебе не все равно? – перебил ее Эду, и Марина вспыхнула, ощутив его пальцы на своей щеке. – Тебе не все равно?
Он заставил ее повернуться к нему, прижался еще теснее, так, что Марина ощутила его возбуждение, и наклонился над ее лицом.
– Кого я злю сейчас? – шептал он горячо, привлекая девушку к себе и покрывая ее лицо легкими, как прикосновения крыльев бабочки, поцелуями. – Кого? Отец нас не видит. Никто не видит. Зачем я делаю это, объясни, если хочу позлить отца?
Он запустил руку в ее волосы, снова заставил Марину откинуть голову назад, и впился в ее губы жадным поцелуем, лаская ее ротик языком страстно и жарко, так, что и вода не могла остудить полыхающей кожи.
– Не смей верить никому, кроме меня, - бормотал он, заставляя ее обнять его плечи и целуя е подрагивающие губы снова и снова. – Я не умею лгать; а если и хочу это сделать, то только с мульетой в руках. Поняла? Ты поняла меня?
– Si…
Глава 9. Дела семейные
Эду прижался лицом к груди Марины, несколько раз поцеловал теплую кожу, жадно поглаживая приятную округлость девичьей груди. Казалось, он готов был овладеть Мариной тотчас же, прямо в бассейне, и удерживало его только ее сопротивление.
– Моя злая колючка, - шептал он, и Марина не знала, почему позволяет ему делать все, вытворяют его жадные руки.
– Сегодня, - выдохнул он страстно, снова припав губами к подрагивающим губам Марины, целуя девушку так, что у нее голова начинала кружиться, и ей казалось, что еще секунда – и она потонет, перестав понимать, где небо, где земля.
– Сегодня ночью… Si? Ты поняла меня? Поняла?
– Si, - ответила Марина, багровея до корней волос, стараясь оттолкнуть Эду; на веранде послышались голоса, кажется, возвращался Авалос-старший с гостями, а Эду все не мог оторваться от Марины. Запретный плод сладок, намного слаще доступного, и Марина попискивала, ощущая, как ладонь мужчины вкрадчиво поглаживает ее меж ножек, скользя вниз с округлого животика под резинку купальных плавочек. Его прикосновения были страстными, но удивительно бережными, осторожными, и Марина, хоть и отталкивала Эду, на самом деле хотела прижаться к нему еще крепче, и пусть бы эта ласка не кончалась…
– Тогда до вечера, - произнес Эду, чувствительно куснув девушку в шею. – О, сладкая какая…
– Ну все, все!
Марина с трудом смогла вырваться из его цепких рук, отплыла подальше от Эду, смывая с кожи жар, – и этому было самое время. Его отец, радостный, возбужденный, под руку с Вероникой как раз вошел на веранду, и за ним шли его гости – те самые, которых он с таким нетерпением ждал. Сеньор в возрасте, добродушный и громогласный, вероятно, ровесник самого сеньора Педро, и пара молодых людей – девушка и юноша.
– Эду, - крикнул он, отыскивая взглядом сына. – Смотри, кого я привел! Это Грасиела! Помнишь ее? Да вы знакомы едва ли не с детства, ты должен ее помнить!
Эду меж тем уже неспешно покидал бассейн, осторожно ступая по блестящим металлическим ступеням. Вода блестящими потоками лилась по его плечам и спине, свет играл бликами на мокрой коже, и девушка – высокая, статная, - которую сеньор Педро пригласил специально для Эду, смотрела на молодого человека с интересом, оценивающе, ничуть не стесняясь своего откровенного любопытства. Ее темные глаза смотрели практически с вызовом, она стояла словно модель на подиуме, уперев руку в бедро и свысока поглядывая на Эду, и весь ее вид, дерзкий, яркий, красивый, словно говорил – эй, а чем ты можешь удивить меня?
Она знала себе цену, и тушеваться не собиралась. Напротив – когда Эду чуть поскользнулся, она рассмеялась, потешаясь над ее неловкостью, и стушевался уже сам Эду, хотя девушка явно продемонстрировала ему свое расположение.
Марина предпочла бы убраться от этой компании куда-нибудь подальше по целому ряду причин.
Во-первых, люди, которых привел с собой сеньор Авалос, были из его круга. Да-да, из того самого пресловутого «его круга», состоятельные, и Марина почувствовала себя слишком простой и невзрачной на их фоне. У девицы, у Грасиелы, были дивные длинные волосы, красивые ноги, тонкое стройное тело, и ее наряд для вечеринки стоил, наверное, как квартира Марины.