Испанская легенда
Шрифт:
– Действительно глупо, – согласилась я.
Он смотрел на меня, не выпуская моих рук, а я сидела, склонив голову, и очень боялась, что он сейчас поднимется и уйдет, и дело было вовсе не в страхе остаться одной, просто очень важным казалось, что в эту минуту Мартин рядом.
– Сергей приезжал к тебе? – задал он вопрос, я молча кивнула. – Посмотри-ка на меня. Я понимаю, что ты пережила сегодня, но... но ведь есть еще что-то? Что тебя пугает? – Голос его звучал мягко, но взгляд был настойчивым.
И я подумала... много разных мыслей было в моей голове, по большей части глупых. А еще хотелось все ему рассказать, хотя я знала, что впутывать Мартина в эту историю неправильно.
Когда я замолчала, он вздохнул и задумался. Я с беспокойством смотрела на него, уже жалея о своей откровенности, и все-таки очень надеялась, что сейчас он скажет, как мне быть. Находись я в другом состоянии, непременно бы отчитала себя за то, что доверилась Мартину, а не дяде Леве, к примеру, что было бы и разумнее, и логичнее, или другу Толику, но в тот момент мне было не до анализа своих поступков. Хоть я и подозревала: Мартин стал для меня самым близким и самым главным человеком в жизни. И любое его решение я готова была принять не раздумывая.
– Вот что, – заговорил он. – Я неплохо разбираюсь в своем деле, но киллеры и прочее где-то за гранью моей жизни. Возможно, я никудышный советчик и поступаю неправильно, но меня заботит только одно: твоя безопасность. Только это и ничего больше. Поэтому о телефонном звонке ты должна забыть, так же как о разговоре с Сергеем, и уж тем более о его признании. Завтра, когда с тобой будет беседовать следователь, ты скажешь, что поехала к нему домой, потому что узнала из новостей о гибели Князева и хотела обсудить эту новость с Сергеем, что вполне естественно. Ты забыла у него мобильный телефон, и он тебе его привез. Ты шла пешком, а он приехал на машине и ждал тебя во дворе. Ничего странного в его поведении ты не заметила, он вел себя как обычно. Потом вы с Настей отправились в кафе... ну, дальше все понятно. В общем-то, все так и было, – улыбнулся он. – Его признание ничего не изменит, – покачал головой Мартин, наблюдая за мной. – У него ведь есть родители. Им и так нелегко, а узнать, что их сын... Но дело даже не в этом, все эти разговоры, допросы... Я просто хочу оградить тебя от этого. Ты поняла?
Я кивнула. Мартин решил за меня, как поступить, и я вздохнула с облегчением.
– Вот и умница. – Он поцеловал меня. Поцелуй был лишен сексуальности, и это лишь прибавило моего доверия к Мартину. Другой бы, возможно, воспользовался ситуацией, а он думает только о том, как мне помочь.
– Спасибо, – пробормотала я. Он достал носовой платок и осторожно вытер мою заплаканную физиономию.
– Сейчас принесу тебе чаю, ты немного успокоишься и уснешь. А я поговорю с твоим дядей, он наверняка места себе не находит.
Чаю он принес и сидел рядом, ожидая, когда я его выпью.
– Ну вот. Теперь спать.
Я лежала, прислушиваясь к разговору мужчин на кухне. Скрипнула дверь, и Мартин осторожно вошел в комнату. Я сделала вид, что сплю, но вряд ли обманула его. Он наклонился, коснулся губами моей щеки и шепнул:
– Спокойной ночи, любовь моя. – Вышел на цыпочках из комнаты, прикрыл дверь, а я, вопреки всякой логике, подумала со вздохом: «Господи, как я счастлива».
На встречу со следователем я отправилась вместе с Мартином, правда, он ждал в коридоре. Беседа длилась минут двадцать, я подписала какие-то бумаги и вышла из кабинета, слегка недоумевая оттого, как быстро все закончилось. Ближе к вечеру состоялась еще одна встреча, на сей раз с Константином Ивановичем, и здесь все было не так просто. Он подробнейшим образом расспросил о нашем разговоре с Сергеем, уточняя, почему мне так важно было встретиться с ним, почему я поехала к нему домой, а не позвонила по телефону. Он не задал прямого вопроса, но я чувствовала: Константин Иванович уверен – к гибели Князева Сергей имеет отношение, и я об этом знаю. Вряд ли мои ответы что-то изменили в его мнении, он кивал, вроде бы соглашаясь, и задавал очередной вопрос. А я стискивала пальцы под столом, чтобы он этого не видел, и думала со страхом: вот сейчас я непременно окажусь в ловушке, потому что врать не люблю и не умею.
– Спасибо, Изабелла. Вы очень помогли, – вдруг сказал он.
Я, признаться, не поверила. Брела домой, ничего не замечая вокруг и пытаясь понять: правильно ли поступила? Дядя Лева, расспросив меня о встрече, позвонил своему другу и долго разговаривал с ним, плотно прикрыв дверь. Когда вернулся на кухню, улыбнулся и потрепал меня по плечу. Выходит, Константин Иванович не обвинял меня во всех смертных грехах, как я опасалась. Это тоже удивило, потому что я была уверена: мое неумелое вранье не могло его обмануть.
Дядя Лева заговорил о том, что завтра надо будет съездить в супермаркет, а я кивала. Его желание отойти от болезненной темы было понятно. Наблюдая за тем, как я составляю список продуктов на листке из блокнота, он неожиданно произнес:
– Я очень рад, что в такое непростое время рядом с тобой оказался Мартин. Мне кажется, он очень хороший и надежный человек.
Услышав это, я свято уверилась в том, что поступила правильно, доверившись Мартину, сомнения разом улетучились и более меня не тревожили.
Через два дня я возвращалась домой после очередной беседы со следователем. С утра стрелка термометра достигла рекордной отметки в тридцать пять градусов. Все, кто мог, поспешили уехать за город, прохожие старались укрыться в тени, и по этой причине город казался вымершим. Возвращалась я через парк, эта дорога к дому была длиннее, но много приятнее. На газонах расположились молодые люди, не собиравшиеся упустить случай позагорать, а я подумала, что с удовольствием бы к ним присоединилась. В тот момент я верила: все самое скверное осталось позади, а впереди только любовь и, разумеется, счастье как справедливое вознаграждение за перенесенные испытания. Верила и знать не знала, что готовит мне судьба. Ей-то было наплевать на расхожее убеждение: жизнь как тельняшка, темную полосу непременно сменяет светлая. Быть может, время светлой полосы еще не пришло, хотя, по моему мнению, темная к тому моменту была уже шире некуда.
В общем, я шла не торопясь, под впечатлением разговора с Мартином, которому позвонила, как только вышла из кабинета следователя. Мартин дважды назвал меня милой, один раз котенком и трижды сказал «любовь моя». Этого оказалось достаточно, чтобы мир вокруг стал привлекательным, а я себе казалась счастливой девушкой, ведь говорил он все эти слова мне, а не кому-то другому. Я с нетерпением ждала вечера, когда мы увидимся, и пыталась решить насущный вопрос: стоит ли что-то менять в наших отношениях? Другими словами, продолжать ли держать дистанцию или, наплевав на свои опасения, сократить ее до минимума, бросившись в его объятия и, как следствие, в постель. Объятия мне нравились, постель смущала. Так как одно без другого виделось смутно, а трусила я отчаянно, проблема грозила зайти в тупик.