Испанская легенда
Шрифт:
– Я его совсем не помню. Что-то очень смутное...
– Почему вдруг сегодня?
– Сон приснился. Мама, братья... и он.
– Вот как, – дядя Лева вздохнул. – Давай отложим этот разговор на вечер, – взглянув на часы, сказал он. – Сегодня мне надо быть на работе пораньше...
– Я не нашла ни одной его фотографии.
– Где-нибудь лежат...
День ушел на поиски. Я обшарила антресоли, кладовку и все шкафы, даже те, что были в кабинете дяди Левы. Нашла коробку старых фотографий: бабушка, мама, бабушкина сестра и ее дочь. И ни одного фото, где мамина двоюродная сестра была со своей семьей: мужем и сыном. Алексу было тринадцать или четырнадцать, когда он появился у нас. Немыслимо, чтобы за все время он ни разу не фотографировался. Может быть, когда делали ремонт, фотографии по ошибке выбросили?
Дядя Лева, против обыкновения, вернулся рано.
– Ничего не нашла, – сказала я.
Он пожал плечами.
– Я, признаться, редко смотрю старые снимки. Не помню, когда это было в последний раз. Слишком тяжелы воспоминания.
– Будешь обедать?
– Спасибо, я сыт. – Он сел на диван, похлопал рукой по сиденью, предлагая мне сесть рядом. – Ну так что тебя интересует? – спросил серьезно.
– Все, – ответила я.
Дядя Лева усмехнулся:
– Не очень вразумительный ответ. Я бы мог сказать об Алексе очень коротко: он твой троюродный брат, который довел твою мать до безумия. Но это неправда, до безумия она довела себя сама. К моменту появления мальчика в вашем доме она уже страдала этой своей манией, а с тех пор, как он стал жить с вами, ее болезнь приобрела опасную форму. Думаю, все дело во внезапной смерти ее сестры, – вздохнул дядя Лева. – Они всегда были очень близки. Сестра, кстати, часто подшучивала над твоей матерью, говорила, что она живет в мире сказок, ею самой придуманных. А потом... – Дядя Лева опять вздохнул, и мне стало ясно, как тяжело ему говорить.
– Насколько я знаю, с маминой сестрой произошел несчастный случай.
– Да, она упала с лестницы и сломала шею. За год до этого погиб ее муж, а она была из тех женщин, которые буквально боготворят своих мужей. Не могу сказать, что на меня он производил особенно сильное впечатление. Конечно, он был красив. Высокий, темноволосый, с ярко-синими глазами, женщинам такие нравятся. Мне он казался замкнутым человеком и даже мрачным. Был немногословен и скуп на улыбку. Правда, когда улыбался, это было нечто. Женщины таяли, как воск, а мужчины считали, что встретили лучшего друга. Виделись мы всего несколько раз. Они жили сначала в Москве, потом перебрались в соседний областной центр. Признаться, его решение переехать тогда было многим непонятно. Возможно, все дело в его работе. О ней он тоже предпочитал молчать, но мы, конечно, догадывались.
– Что это была за работа?
– Что-то связанное с разведкой, – пожал дядя Лева плечами. – Я же сказал, он предпочитал молчать о своей работе. Когда он погиб при обстоятельствах, которые для нас так и остались неизвестными, хоронили его с воинскими почестями. Твоя тетка не желала смириться с его смертью. Три месяца она прожила здесь вместе с сыном, потом вернулась к себе. Намеревалась продать дом и уже окончательно перебраться поближе к твоей матери. С продажей дома возникли трудности, а через год после гибели мужа произошел несчастный случай. Это было как гром среди ясного неба. Может, поэтому твоя мать...
– Что? – поторопила я его, когда внезапная пауза показалась мне слишком долгой.
– Она не считала это несчастным случаем, – медленно произнес дядя Лева.
– По мнению мамы, ее сестру убили? И как это связано с ее мужем?
– Это был несчастный случай, Белка. Нелепая случайность. Она упала с лестницы. В доме были только двое, она и ее сын Алекс. Он услышал, как вскрикнула мать, выбежал из своей комнаты и обнаружил ее внизу у ступенек со сломанной шеей. Вызвал «Скорую», но его мать была уже мертва.
– Тогда с какой стати моя мама что-то там навыдумывала?
– Сестра ей звонила рано утром. По словам твоей матери, она была в ужасном состоянии. Твердила что-то вроде «я не могу поверить» и прочее. И просила срочно приехать. Отчаявшись что-либо выяснить по телефону, твоя мать взяла такси и поехала к ней. Но когда она оказалась в доме, сестра уже была мертва. Алекс остался сиротой. Конечно, твоя мама, не раздумывая, привезла его сюда, оформила опеку. Твой отец намеревался мальчика усыновить. Он считал, что для него так будет лучше. Но не успел. – Дядя Лева опять вздохнул и хмуро посмотрел на меня. – Я думаю, все началось с обычной ревности, – через некоторое время продолжил он. – Твои братья были старше тебя один на пять лет, другой на семь. Конечно, они тебя любили, но четырехлетняя девчонка была для них обузой. Алексу тогда было лет тринадцать, казалось, между вами тем более не может быть близких отношений. Но все вышло иначе. Он легко подружился с мальчиками, однако его любимицей стала ты. Чем ты, кстати, беззастенчиво пользовалась. Он был прекрасной нянькой, это умиляло всех, кроме твоей матери. Бедный парень надеялся найти здесь семью, а оказался под ее пристальным вниманием, точно малолетний преступник.
– Странно. Если мама так любила сестру, логично перенести свою любовь на племянника.
– Логично. Но не для нее. Я помню, как однажды приехал к вам на дачу, вы с Алексом играли на лужайке, и я сказал: «Какой прекрасный парень», твоя мать молчала некоторое время, а потом заявила: «Он странный. Тебе не кажется, что в нем есть что-то опасное?» В другой раз она выдала: «Я наблюдаю за ним. Когда он считает, что его никто не видит, смотрит на мою дочь как на жертву».
– Что еще за глупость? – не поняла я. – Какая жертва?
– Она всерьез считала... Ты знаешь семейную легенду. Твоя мать была больна, но никто этого не замечал.
– Постой, ты хочешь сказать, будто она считала, что Алекс...
– Семя дьявола. Она не видела в нем одинокого несчастного мальчишку... он стал воплощением ее диких фантазий. Но все это я понял гораздо позже, когда изменить ничего уже было нельзя. Она вела себя с ним ровно и сдержанно, но не спускала с него глаз, словно говоря: меня ты не проведешь. А потом случилась трагедия. К череде смертей прибавилась еще одна: утонул твой брат. Неудивительно, что после пережитого горя состояние твоей матери ухудшилось. И собственные фантазии завели ее слишком далеко.
– Она считала Алекса виновным в гибели моего брата?
– Уверен, так и есть. У нее хватило ума не обвинять его открыто, но... после похорон она заявила твоему отцу, что не хочет видеть мальчика в своем доме. Твой папа был потрясен. Он не мог понять, что происходит. А она твердила: он погубит всех нас. Образумить ее было невозможно. Самое ужасное, что Алекс слышал этот разговор. Бедный ребенок, он так переживал из-за смерти Рамона. Твой отец кое-как успокоил ее, пообещав, что через год отправит мальчика в Нахимовское училище, Алекс просто бредил морем. Следующим летом в выходные вы отправились всей семьей на катере. Алекс был с вами. По реке вышли в Святое озеро. Ты знаешь, что оно собой представляет. Все было как в добротном триллере: внезапно погода испортилась, твой отец не успел причалить к берегу, катер затонул, тебе и Алексу чудом удалось спастись. Точнее будет сказать: чудо, что он спасся сам и смог спасти тебя. Вплавь Алекс добрался до берега... Вас отправили в больницу, ты оказалась в реанимации, он уговорил врачей разрешить ему находиться рядом. Утром стало ясно: ты вне опасности, и через несколько часов после этого Алекс исчез. Тайком ушел из больницы, и с тех пор о нем ничего не известно.
– Почему он ушел, как думаешь? – помолчав, спросила я.
– Врачи сказали, что это последствие пережитого. Шок. Ребенок просто не понимал, что делает. Возможно, он обвинял себя, что не смог спасти остальных.
– Ты пытался его искать?
– Разумеется. Пока не стало ясно: это бессмысленно. Он либо погиб, либо не хочет, чтобы его нашли.
«А вот теперь он вернулся», – подумала я, вспомнив вчерашний звонок. Вернулся и позвонил мне? Или это чья-то глупая шутка? Алекс вернулся... Возможно, прямо сейчас постучит в дверь и скажет: «Здравствуйте, дядя Лева, вы почти не изменились, а эта красавица неужто Белка?», но почему-то мне в это не верилось. Мальчик-сирота, который надеялся найти любовь, но получил инквизиторские взгляды... которого подозревали в смерти брата, а возможно, и в гибели собственной матери. Вряд ли он испытывал к приемной семье добрые чувства. Но семьи уже нет, остались только я и дядя Лева, который хорошо относился к Алексу. А я, что сказать обо мне? Можно ли испытывать ненависть к девочке, которую спас, рискуя утонуть вместе с ней, рядом с которой сидел в больничной палате, держа ее за руку? Трудно в это поверить. Он любил меня и спас, рискуя жизнью. «Любил?» – странная мысль явилась мне, я погнала ее прочь как совершенно нелепую, но она вернулась, и тогда я спросила: