Испить до дна
Шрифт:
Много женщин понежилось в объятиях этого неотразимого обаятельного ловеласа, а в итоге не нашлось ни одной, чтобы оплакать его гибель.
Хоронить Лепелье съехались только друзья — такие же, как он, исследователи подводного мира.
Последнюю неделю Жан лежал в сиднейском госпитале, зная, что умирает. У него постепенно отнимались, покрываясь странными кровоподтеками, ноги и руки.
Болезнь поднималась от конечностей, неотвратимо завоевывая все тело. Только лицо оставалось по-прежнему привлекательным да речь разборчивой. И чувство юмора не оставляло его до самого конца.
Боясь, что вскоре и говорить не сможет, Жан поторопился заранее изъявить свою последнюю волю:
— Друзья мои! Похороните меня по морскому обычаю, в океане. Я не успел обследовать до конца ту извилистую впадину: пятнадцать градусов к юго-западу от Куинстауна. Хочу завершить работу, так что ждите, пришлю с того света подробный отчет.
Парализованный, он все еще находил в себе силы для шуток. Рохли и нытики на глубину не ходят...
Алеша не успел проститься с другом, прилетел только на похороны. Но траурная церемония откладывалась, так как австралийская полиция потребовала произвести вскрытие и расследование причин смерти. Нет, убийства, конечно, никто не подозревал, но ведь странная болезнь могла оказаться новым неизвестным вирусом, и, не дай Бог, эпидемия распространилась бы по всему Австралийскому Союзу!
А поскольку причины заболевания для местных экспертов оставались непонятными, в Сидней, по ходатайству старика Жак-Ива Кусто, вызвали крупнейших патологоанатомов и судебных медиков из Франции.
Через несколько дней пришлось обратиться к помощи и просто медиков, так как первые симптомы подобного же недуга начали проявляться еще у двух участников экспедиции.
Алеша стыдился смотреть в глаза товарищам: он чувствовал себя предателем, трусом, дезертиром, сбежавшим от опасности, для того чтобы проводить время в увеселениях.
Он обязан был более решительно воспротивиться своей «увольнительной». И, кто знает, возможно, события бы повернулись иначе?
Правда, тогда он не познакомился бы с Аленой. Жак ошибся: оказалось, что как раз в море-то и встречаются с любовью... И не с какой-нибудь зеленой и хвостатой, а с самой прекрасной девушкой на свете...
Врачи наконец установили диагноз — отравление. Но чем? Водой? Подводными газами?
Иногда, когда глубина спуска была не чрезмерной, исследователи рисковали, обходясь без скафандров и защитных костюмов. В этом был свой особый шик и ни с чем не сравнимое удовольствие — побыть наедине с глубинной морской природой на равных, ничем от нее не отгораживаясь.
Жан Лепелье обожал пощеголять такими вылазками, балагуря перед спуском на свою излюбленную тему:
— Море — не мадемуазель, оно иммунодефицитом не наградит. В морское лоно можно, ха-ха, входить без... пардон... резиновых изделий.
После сложнейших лабораторных химических исследований под колючей чешуей одной из добытых экспедицией диковинных глубоководных рыб нашли органическое ядовитое вещество.
И к счастью, сумели, ориентируясь на известные «сухопутные» аналоги, вовремя синтезировать противоядие.
Двое заболевших ученых, Акиро Танака и Джозеф Левин, были спасены. Правда, вряд ли они теперь смогут выходить в море. А уж с ближайшей экспедицией — точно не смогут. Но останутся живы, в этом доктора не сомневались.
Только Жана уже не вернуть. Уколола его, наверное, та проклятая рыбина в голую незащищенную ладонь.
Море — не мадемуазель, но и с ним шутить опасно.
— Мисс, соедините меня с Венецией... Лидо, отель «Лаура»... Да, по срочному тарифу...
Лепелье, наверно, хохотал бы до упаду:
— Бедный наивный Алексис! Сколько вы с ней знакомы? Меньше недели?!
Тут он заржал бы, как сирена военной тревоги:
— И ты на что-то надеешься? Черт подери, да ведь девушки изменчивей, чем море! А твоя Элен, говоришь, к тому же еще и красавица? Ха-ха-ха, да ты просто дитя, старина! Тебе не с женщиной в постель ложиться, а в детскую люльку с цветными погремушками! И прикрывать твое мужское достоинство подгузником!
Но Алексей думал иначе.
Море — не девушка, но девушка — как море. Больше ее сравнить не с чем, разве что с розовым зефиром или цветком яблони...
Однако не существует ничего более постоянного и неизменного, чем море, это было его глубокое убеждение. Все человечество вышло из воды, как и Венера, богиня любви...
Рождение Венеры.
Алена.
Любимая.
— Алло! Отель «Лаура»? Пронто...
...Весельчаку Лепелье и катафалком послужило судно с веселым названием: «Кенгуру».
Гроба не было, а был мешок наподобие спального, как будто Жан уходил на долгую ночевку куда-нибудь во льды Антарктиды...
Курс — пятнадцать градусов к юго-западу от Куинстауна.
Место назначения — небольшая, доселе безымянная впадина, которая отныне будет носить имя Лепелье.
Впадина Лепелье... Звучно.
Завтрашние школьники станут заучивать красивое словосочетание по атласам, не задумываясь о том, как оно возникло.
Но вот моторы заглушены. Здесь, согласно показаниям лоций, и есть самое глубокое место.
Жак-Ив Кусто начал говорить речь и не смог закончить. Только махнул высохшей старческой рукой...
Единственный католический священник, которого удалось отыскать в Сиднее, прочел над набальзамированным телом Лепелье молитву по-латыни.
Алексей же, по русскому обычаю, поцеловал покойного в лоб.
«Прощай, старина! — подумал он. По-французски это получилось в рифму, Жану понравилось бы. — Адье, мон вье...»
И спальный мешок застегнули доверху, чтобы никто не потревожил вечный сон Жана Лепелье, бесстрашного исследователя и жизнерадостного, неутомимого сердцееда...
Алеша так и не успел слетать в Италию. Нужно было выходить в море вместо погибшего друга.
А участники выставки современного искусства к этому времени все равно уже разъехались из Венеции...