Исполнитель приговора
Шрифт:
Наконец Стенджер облегченно вздохнул и нажал на какую-то кнопку клавиатуры. Из тихо зажужжавшего принтера выполз стандартный лист бумаги.
– Готово, – пробормотал американец и вышел из-за стола.
Табанжи оживился. Поднявшись с кресла, он подошел к Стенджеру.
Взяв из его рук план акции, турок пробежал по тексту взглядом:
– Вы уверены, что это оптимальный вариант?
– Безусловно, – подтвердил Стенджер. – Использование самолетов парами уменьшает количество целей, но повысит эффективность ударов.
Оба говорили на английском. В силу специфики своей прежней работы бывший представитель турецкой разведки прекрасно владел этим языком, впрочем, как и русским.
– Семь целей, – задумчиво произнес Табанжи. – А как же Домодедово? – Он сверху вниз посмотрел на Стенджера.
– Вокруг Москвы надежные средства ПВО. За четыре с половиной часа полета о вертолетах, летящих для нанесения удара, будет известно не только в этой стране, но и в мире, – возразил Стенджер. – Достаточно устроить ад в трех областях и поднять переполох в Завитаевске. Он хоть и не имеет особой стратегической ценности, но массовая гибель мирного населения всегда впечатляет. А я могу узнать цель всего этого? – после небольшой паузы осторожно поинтересовался американец.
– Сбросив мощные бомбы на эти объекты, – турок тряхнул листком, который взял из рук Джека, – мы выдвинем политические требования.
– А почему не наоборот?
– Потому что так уже не раз пытались поступить, – глаза Табанжи налились кровью. – А сейчас пойдем с другого конца. Ввергнем страну в шок, выдвинем условия и предупредим, что использовали лишь часть своих возможностей. В противном случае прольется еще больше крови.
Он вернулся на свое место.
– Значит, где-то еще готовятся подобные мероприятия? – Стенджер был немного взволнован. – Нам надо быть осторожными.
– Мы обычные представители строительных компаний, – успокоил его Табанжи. – Единственный, кто имеет со мной контакт, – это Шах, а он очень надежный человек. Даже если попадет в руки ФСБ, ничего существенного не скажет. В его интересах взять всю организацию теракта в России на себя, а Басаев обязательно заявит, что осуществлял общее руковод-ство. По сути, так оно и есть. Мы лишь оказываем им материальную поддержку, используя размещение на своих счетах здесь, в России, денежных средств. Вы же не будете отрицать, что это основное предназначение «Нью билдинг». Она появляется там, где нужно устроить хаос.
– Тогда зачем я вынужден заниматься этим? – американец вновь надел очки и ткнул пальцем в распечатку целей.
– Я перестаю вас понимать, господин Стенджер, – дугообразные брови турка поползли на середину лба. – Вы прекрасный теоретик в области подрывной деятельности. Автор разного рода экономических и политических кризисов во многих странах. Хорошо разбираетесь в военном деле. Я мало знаком с вашей биографией, но уверен, здесь вы имеете свои интересы и наверняка являетесь сотрудником какой-нибудь секретной службы США. Даже скажу больше, выполняете чье-то поручение. А задаете такие странные вопросы.
– Вы правы, – согласился Стенджер. – Но мое сотрудничество с вами уже выходит за рамки дозволенного. Это Россия, а не Босния или Конго.
– Не волнуйтесь, – турок едва заметно улыбнулся. – При любом развитии ситуации мы останемся в стороне. Басаев и Шах – наш живой щит. Терять им больше нечего. Оба давно заработали на десять пожизненных заключений. Им лучше в этой ситуации остаться в глазах своего народа героями, чем предателями.
– Меня беспокоит еще один вопрос. – Джек снял очки, потер уставшие от долгого сидения за компьютером глаза и наконец продолжил свою мысль: – Насколько мне известно, вы бывший сотрудник департамента военной разведки. Никогда не задумывались о возможной утечке информации?
– Не понял? – нахмурился Табанжи.
– Русские спецслужбы могут об этом знать. – Стенджер стал грызть пластмассовую дужку очков, внимательно следя за реакцией турка.
– Это было восемь лет назад, – возразил Табанжи. – Сейчас я работаю в фирме «ТАН». Ко всему, никогда, будучи сотрудником департамента, не был ни в СССР, ни в России. Поэтому, при любом исходе дела, я буду честно заниматься реконструкцией завода.
В этом месте Ибрахим слукавил. С начала девяностых он несколько десятков раз по другим документам посещал юг России, в частности Кавказ. Анкара внимательно следила за развитием политического кризиса в Чечне и соседних с ней республиках. Нестабильность в этом регионе была на руку не только Турции. Несмотря на все закулисные интриги, начиная с подкупа чиновников и заканчивая пропагандистской деятельностью, имеющая огромные запасы природных ресурсов страна поднималась, грозя превратиться из сырьевого придатка Запада в сверхдержаву. Чтобы этого не произошло, нужно было стимулировать развал целостности государства. Для этого необходим раскол в обществе, что, в принципе, произошло после приватизации, когда население разделилось на богатых и нищих. Нужно усилить работу по разжиганию национальной розни и этнических конфликтов. Этот вариант отлично сработал в бывшей Югославии, которая была до половины разрушена изнутри.
В России очень похожая ситуация. Смертность превышает рождаемость, тогда как эмигрирующие на ее территорию мусульмане, напротив, имеют в своих семьях до десяти детей. В одной только Москве более миллиона тех же азербайджанцев. Что говорить о других городах? Причем устроено все таким образом, что русскому, вернувшемуся на родину спустя столько лет после развала Советского Союза, в десятки раз тяжелее оформить гражданство, чем тому же таджику или грузину. Бюрократы ненавидят свой народ, возвращающийся из более благополучных когда-то союзных республик. Это у них в крови. Этнические группировки, основой которых является ислам, в несколько раз сплоченней и дружней русских. Табанжи считал это последствием сталинских репрессий, в процессе которых произошло перерождение некогда дружного и непокорного народа. Трудолюбивые крестьяне были признаны кулаками и ликвидированы. Костяк могучей империи – офицерство и промышленники – до тридцать седьмого года попросту исчезли в застенках лубянок и за колючей проволокой ГУЛАГа, либо бежали за границу. С ними их дети и жены. Главный селекционер революции – Сталин – вывел новую породу людей, которые могут равнодушно пройти мимо избитого человека, не знать, кто живет на одной с ними лестничной площадке. Проводимая после его смерти политика привела к тотальному пьянству, а развал СССР в десятки сотен раз увеличил количество наркоманов.
В свою очередь, Джек Стенджер опасался работать в этой стране. В отличие от Табанжи, он был действующим сотрудником ЦРУ. Осуществляя свою деятельность под прикрытием «Нью билдинг» заместителем директора по финансам, майор Круз распределял выделяемые госдепартаментом средства на подрыв экономики государств, где компания проводила работы. Он же занимался перечислением этих денег на счета небольших «воздушных» фирм, с которых впоследствии они снимались главарями бандформирований и руководителями оппозиции. Несколько раз приходилось передавать наличными, из рук в руки. За последние несколько лет им была осуществлена передача денег экстремистским группировкам Югославии и Украины. Разработаны и претворены в жизнь планы по разрушению основ государственности в нескольких странах. Однако до этого времени он работал один. Хорошо зная свое дело, не особо волновался за безопасность. Как он затем понял, руководство ЦРУ все это время присматривалось к нему и давало возможность набраться опыта для работы с более серьезным, чем политические карлики, противником. Здесь, в России, стараниями шефа подрядчиком стала «ТАН», и у него появился довольно опасный компаньон.
Впервые за все время работы Стенджера не покидало беспокойство.
В фойе гостиницы Антона ждал сюрприз. Едва за ним закрылись стеклянные двери, как сразу несколько человек, праздно сидящих в разных концах просторного помещения, переглянувшись, встали. В одном из них он узнал заместителя начальника УВД области, который знал об оперативном прикрытии группы. Однако понятия не имел, что за ведомство представляют приехавшие люди.
Стараясь выглядеть спокойным, Филиппов взял у вахтера ключи и, бросив многозначительный взгляд в сторону милиционера, всем своим видом давая понять, что здесь не место для разговора, направился в номер.